Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Агата Кристи

На минуту-другую воцарилась тишина.

– И вы приехали ко мне, чтобы… – Пуаро не закончилпредложения.

Старший инспектор Спенс поднял голову. Кровь еще сильнееприлила к его лицу. Это было лицо типичного провинциала, маловыразительное,замкнутое, с проницательными, но честными глазами. Лицо человека с незыблемыминравственными устоями, который всегда точно знает, как именно ему поступить,никогда не спутает добро со злом.

– Я в полиции давно, – сказал он. – Навидался того, идругого, и третьего. В людях худо-бедно разбираюсь. Приходилось вести дела и обубийстве – одни простые, как дважды два, другие посложнее. Одно известно и вам,месье Пуаро…

Пуаро кивнул.

– Крепкий был орешек. Пожалуй, без вас мы бы его нипочем неразгрызли. Но докопались-таки до правды, да так, что и тени сомнений неосталось. И в других случаях, про какие вы не знаете, ясность была полная.Взять Уистлера, он получил свое – и вполне по заслугам. Равно как и бандюги,что застрелили старого Гатермана. Как Верол со своим мышьяком. Трантер, тотвыкрутился – но убить-то он убил, точно знаю. Повезло и миссис Кортленд – мужее был извращенцем, каких поискать, и присяжные ее оправдали. Руководствовалисьне справедливостью, а чувствами. Такое бывает, никуда не денешься, сердце ведьне камень. А иногда улик не хватает… Случается, убийце удается разжалобитьприсяжных, а то и просто провести за нос – редко, конечно, но не без этого.Иногда адвокат ловко защиту построит либо обвинитель переборщит. В общем, всегоэтого я нагляделся вдоволь. Но чтобы… – Спенс помахал увесистым пальцем, –чтобы невинного человека повесили за то, чего он не совершал, – на моей памятитакого не было. И не хочу я, месье Пуаро, видеть такое правосудие. Тем более, –добавил он, – в Англии!

Пуаро пристально посмотрел на него:

– И вы считаете, сейчас правосудие может оказаться именнотаким. Но почему…

Спенс перебил его:

– Я знаю почти все, что вы хотите сказать. И отвечу на вашивопросы заранее. Это дело вел я. Мне поручили провести дознание, собрать улики.Свою работу я проделал очень тщательно. Собрал все факты, какие мог. И все ониуказывали в одну сторону – на одного человека. Все, что у меня набралось, япередал своему начальнику. Дальше я к этой истории касательства не имел.Материалы пошли к государственному обвинителю, а уж он решал, заводить дело илинет. Дело он завел, да иначе и не могло быть при таких уликах. Джеймса Бентлиарестовали, предали суду, по всем правилам судили и признали виновным. Улики сосчетов не сбросишь, присяжные прекрасно это знают. Да и не сказать чтобы онисильно терзались сомнениями. Скорее его виновность была для них очевидной.

– А для вас – нет?

– Нет.

– Почему?

Старший инспектор Спенс вздохнул. Задумчиво потер ручищейподбородок.

– Не знаю. Понимаете, никакой причины для сомнений –конкретной причины – у меня нет. Просто в глазах присяжных он тянет на убийцу,а в моих – ну никак. А в убийцах я разбираюсь лучше, чем они.

– О да, тут вы специалист.

– Во-первых… как бы сказать… не было в нем никакой дерзости,наглости. Ни капли. А ведь этого добра у них обычно хоть отбавляй. Такоесамодовольство, куда там! Каждый убийца считает, что уж как-нибудь вотрет тебеочки. И вообще он такой ловкач, все провернул чисто, комар носу не подточит. Идаже когда они сидят на скамье подсудимых и чувствуют, что головы не сносить,все равно геройство это из них так и лезет, им это прямо удовольствие! Как же,ведь все глаза – на них. Прямо звездный час. Может, им впервые в жизни выпалоиграть главную роль. Вот и дерзят да изгаляются.

Последним предложением Спенс как бы подытожил все сказанное.

– Вы ведь мою мысль поняли, месье Пуаро.

– Понял, и очень хорошо. А у Джеймса Бентли ничего этого небыло?

– Нет. Перепуган был до смерти – это да. С самого начала.Кое-кто считает: раз боится, значит, виновен. А по мне, тут никакой связи нет.

– Согласен. А каков он, этот Джеймс Бентли?

– Тридцать три года, среднего роста, кожа желтоватая, носиточки…

Пуаро остановил этот поток:

– Я не про физические данные. Что он за человек?

– Ах, это. – Старший инспектор Спенс задумался. – Такие ксебе не очень располагают. Какой-то весь дерганый. В глаза не смотрит. Глядиткак бы исподлобья, украдкой. В общем, для присяжных хуже не придумаешь. Топресмыкается да жмется от страха, то вдруг давай храбриться да буянить. Но всекак-то не так.

Он сделал паузу и доверительно добавил:

– На самом деле тихоня тихоней. У меня двоюродный брат былтакой. Приключится какая-нибудь неурядица – он такую небылицу наплетет, чтоникто в жизни не поверит.

– Похоже, этот Джеймс Бентли не очень привлекательный тип.

– Так и есть. Такие мало кому по нраву. Но чтобы его за этоповесили – тут я против.

– Думаете, повесят?

– А почему нет? Ну, подаст его адвокат апелляцию, так ведьоснования для нее совсем хлипкие, уцепится разве за какую-то формальность, но,боюсь, толку от этого не будет.

– А адвокат у него был хороший?

– По закону о защите неимущих ему в адвокаты назначилимолодого Грейбрука. Малый он дотошный, старательный, что мог, то и сделал,корить его не за что.

– Выходит, суд был вполне законный, и присяжные – обычныелюди, как и сам Бентли, – приговорили его к смертной казни.

– Именно так. Жюри присяжных – самое нормальное,обыкновенное. Семь мужчин, пять женщин, люди все достойные, порядочные. Судьейбыл Стейнисдейл, человек немолодой. В несправедливости, предвзятости его неупрекнешь.

– Получается, что все английские законы соблюдены, ДжеймсуБентли не на что и жаловаться!

– Так уж и не на что? А если его повесят за то, чего он несовершал?

– Да, верно.

– И начал это дело я, собрал факты, сопоставил их – а врезультате его приговорили к смерти. Не нравится мне это, месье Пуаро, совсемне нравится.

Эркюль Пуаро задумчиво посмотрел на старшего инспектораСпенса – лицо покрасневшее, взволнованное.

– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Что вы предлагаете?

Спенс совсем смутился.

– Вы, конечно, понимаете, что будет дальше. Дело Бентлизакрыто. Я уже веду другое дело – о растрате. Сегодня вечером мне надо ехать вШотландию. Я ведь человек подневольный.