Дипломатия - Генри Киссинджер

В то время как в Центральной Европе администрация Никсона была в состоянии связать отдельные переговоры друг с другом, на Ближнем Востоке она использовала политику разрядки как подстраховку, ибо разрядка уменьшала политическое влияние Советского Союза. В 1960-е годы Советский Союз стал основным поставщиком оружия для Сирии и Египта и организационно-технической опорой радикальных арабских группировок. На международных форумах Советский Союз действовал как глашатай арабской позиции, весьма часто поддерживая наиболее радикальную точку зрения.

И пока такого рода ситуация существовала, дипломатический успех приписывался советской поддержке, в то время как тупик нес риск повторения кризисов. Выход из тупика мог бы быть найден только тогда, когда все заинтересованные стороны трезво оценили бы основополагающую геополитическую реальность Ближнего Востока: Израиль был слишком силен (или мог бы стать таковым), чтобы его смогли победить даже сообща все его соседи, а Соединенные Штаты будут соблюдать нейтралитет в случае советского вмешательства. Поэтому администрация Никсона настаивала на том, чтобы все стороны, а не только союзники Америки, проявили готовность пойти на жертвы, прежде чем Америка втянется в мирный процесс. Советский Союз обладал достаточно внушительными возможностями для повышения уровня напряженности, но у него не было в арсенале средств по доведению кризисов до разрешения или продвижения своих друзей дипломатическими средствами. Он мог угрожать вмешательством, как он сделал в 1956 году, но опыт доказывал слишком часто, что перед американским противодействием Советы предпочитали отступать.

Ключ к ближневосточному миру, следовательно, находился в Вашингтоне, а не в Москве. Если бы Соединенные Штаты аккуратно разыграли свои карты, то либо Советский Союз вынужден был бы сделать вклад в подлинное разрешение конфликта, либо один из арабских его клиентов шагнул бы из строя в сторону Соединенных Штатов. В любом случае советское влияние на радикальные арабские государства сократилось бы. Вот почему в самом начале первого срока пребывания Никсона на посту президента я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы заявить журналисту: новая администрация постарается исключить советское влияние на Ближнем Востоке. Хотя такое неосторожное замечание произвело фурор, оно точно обрисовывало стратегию, к которой собиралась прибегнуть администрация Никсона.

Не понимая стоящей перед ними стратегической дилеммы, советские руководители попытались побудить Вашингтон к оказанию поддержки дипломатическим шагам, исход которых укрепил бы советские позиции в арабском мире. Но до тех пор, пока Советский Союз продолжал снабжать радикальные ближневосточные государства горами оружия, а их дипломатические программы были идентичны, Соединенные Штаты не интересовало сотрудничество с Москвой, — хотя это было не всегда ясно тем, кто считал сотрудничество с Советским Союзом самоцелью. С точки зрения Никсона и его советников, наилучшей стратегией была бы демонстрация того, что возможности Советского Союза создавать кризисы не соответствовали его способностям их разрешать. Арабская умеренность вознаграждалась бы предоставлением ответственным арабским руководителям американской помощи и поддержки в тех случаях, когда их жалобы носили законный характер. Советский Союз тогда вынужден был бы либо принимать в этом участие, либо отойти на задворки ближневосточной дипломатии.

В деле достижения этих целей Соединенные Штаты вели две дополняющие друг друга политические линии: они блокировали любой шаг арабов, сделанный в результате советской военной поддержки или включавший советскую военную угрозу. Они также брали в свои руки мирный процесс, как только разочарование из-за тупиковой ситуации заставляло ведущих арабских лидеров дистанцироваться от Советского Союза и поворачиваться к Соединенным Штатам. Такого рода условия возникли после ближневосточной войны 1973 года.

До этого времени Соединенным Штатам приходилось следовать по тернистому пути. В 1969 году государственный секретарь Роджерс предложил план, позже названный его именем. В соответствии с ним поддерживались израильские границы 1967 года с «малыми» уточнениями в обмен на всеобъемлющее мирное соглашение. Его постигла судьба всех подобных инициатив, предпринятых до того, как изменилась лежащая в их основе реальность: Израиль его отверг, отказываясь согласиться с предложенным проведением линии границ; арабские страны отвергли его, поскольку они не были готовы взять на себя мирные обязательства (какими бы зыбкими и неопределенными они ни были).

Серьезная военная конфронтация произошла в 1970 году. Первая случилась вдоль Суэцкого канала, когда Египет начал так называемую войну на истощение против Израиля. Израиль ответил крупными воздушными ударами в глубоком тылу Египта, а Советский Союз отреагировал на них, разместив в Египте главную систему противовоздушной обороны, обслуживавшуюся советским военным персоналом численностью примерно в 15 тысяч человек.

Опасные ситуации не ограничивались Египтом. Несколько позднее в том же году Организация освобождения Палестины (ООП), создавшая в Иордании буквально государство в государстве, захватила четыре самолета и угнала их в Иорданию. Тогда король Хуссейн приказал своей армии нанести удар по ООП и изгнал ее лидеров из страны; Сирия вторглась в Иорданию; Израиль объявил мобилизацию. Казалось, что Ближний Восток на грани войны. Соединенные Штаты усилили свои военно-морские силы в Средиземном море и дали понять, что не потерпят никакого постороннего вмешательства. Вскоре стало очевидно, что Советский Союз не пойдет на риск конфронтации с Соединенными Штатами. Сирия вывела свои войска, и кризис завершился, хотя и успел продемонстрировать арабскому миру, какая из сверхдержав имеет большее отношение к формированию будущего в этом регионе.

Первый признак того, что стратегия Никсона начинает оказывать воздействие, появился в 1972 году. Египетский президент Анвар Садат отказался от услуг всех советских военных советников и попросил советских технических специалистов покинуть страну. Одновременно начались тайные дипломатические контакты между Садатом и Белым домом, хотя они и были достаточно ограниченными: вначале из-за американских президентских выборов, а потом из-за «Уотергейта».

В 1973 году Египет и Сирия начали войну против Израиля. Это явилось полной неожиданностью как для Израиля, так и для Соединенных Штатов. Такой возможности никак не предполагали основанные на предвзятых мнениях разведывательные прогнозы[1024]. Американская оценка была до такой степени подчинена идее веры во всеподавляющее превосходство Израиля, что все арабские предупреждения отбрасывались как блеф. Не было подтверждений тому, что Советский Союз активно подталкивал Египет и Сирию к войне, а Садат позднее рассказывал нам, что советские руководители с самого начала призывали к прекращению огня. Да и советские дополнительные поставки своим арабским друзьям даже отдаленно не напоминали по объему и качеству воздушный мост из Америки в Израиль.

По окончании войны стало ясно, что арабские армии воевали гораздо эффективнее, чем в любом из предыдущих конфликтов. Но Израиль форсировал Суэцкий канал в точке, находящейся на расстоянии около 40 километров от Каира, и занял сирийскую территорию вплоть до самых пригородов Дамаска. Потребовалась американская поддержка, во-первых, для того, чтобы восстановить довоенный статус-кво, а затем, чтобы добиться успеха в достижении мира.