По секрету всему свету - Ольга Александровна Помыткина

Пол несколько раз крашен, содран и снова крашен. Четыре железные койки, довольно старые с заржавелыми пружинами и сырыми матрасами, давно просились на свалку. Маленькие три тумбочки, еще со времен войны, крашенные в голубой цвет, стояли сиротливо возле кроватей. А самым противным был здесь воздух, пропитанный плесенью и лекарством.

Мне захотелось заплакать.

«И здесь, в этой плесени, я буду лечить бронхит?»

На кровати возле окна сидела девушка лет тринадцати. Она, увидев меня, мило улыбнулась.

— Привет! — произнесла я, съеживаясь.

— Привет! — ответила она ласково и грустно.

Где здесь свободная кровать? А, кажется возле окна, — я прошлась по облезлому полу из тонких дощечек и положила пальто на кровать. Хозяйскую сумку поставила на пол.

— А ты здесь одна лежишь?

— Да нет. Утром приходят дневные на лечение. А потом они уходят домой.

— Они уже ушли?

— Да, ушли.

— Давай познакомимся, меня зовут Ольга. А тебя?

— Вика.

— А ты давно здесь лежишь?

— Вторую неделю. У меня почки болят.

— Ясно, а у меня бронхит.

Я села на уже заправленную кровать с посеревшим постельным бельем и стала оглядывать комнату. Только сейчас я почувствовала давление в груди и першение в горле. Я закашлялась, закрывая ладонью рот.

— Как здесь холодно, — захрипела я.

— Да. Хотя, сейчас здесь еще не так холодно, а когда в январе были морозы, так мы даже в пальто здесь ходили. Кстати, пальто можешь повесить вон возле входной двери на вешалку.

— Спасибо. Ты здесь уже лежала?

— Да в январе, с почками.

— Понятно.

Тоненькая девушка казалась милой и приветливой. Я подумала, что мне не придется прозябать здесь одной, в этой мрачной больнице.

Итак, медленно потянулись дни за днями, тоскливые и одинокие. Утром еще было весело, потому что приходили дневные женщины и рассказывали какие-нибудь истории из жизни или просто болтали. После обеда они уходили, и в палате становилось тихо. Вика оказалась не разговорчивой, она все чаще сидела на кровати и читала книжку. Иногда уходила в соседнюю палату. А если я что-нибудь у нее спрашивала, она уклончиво отвечала, и мне становилось понятно, что разговаривать со мной у нее нет желания.

Чем же занималась я. У меня была с собой тетрадь и ручка. Я пыталась сочинять стихи и какие-нибудь истории. Еще я рисовала или просто лежала и смотрела тупо в потолок. Палата мне уже на казалась такой противной.

Лечение я получала: мне ставили уколы, банки и выдавали лекарство.

В столовой кормили неплохо, хотя многие больные жаловались.

Как-то вечером мы с Викой лежали на кроватях. Она читала книжку, а я смотрела на окно, покрытое инеем. Мне было очень грустно и у меня болела голова.

Я сказала Вике:

— Так скучно. А спать не хочется. И голова болит.

— И у меня голова болит, — сказала она, зевая.

— Скорей бы выздороветь и уйти отсюда, — снова произнесла я.

Вика мне ничего не ответила, а только посмотрела на меня безразлично и снова уткнулась в книгу. Тут в дверь постучали, и мы молча повернули головы, ожидая увидеть мальчишек. Они иногда заглядывали в палату и вызывали Вику. Она выходила за дверь и быстро возвращалась, недовольная и расстроенная, ничего мне не говоря. Но в палату зашла моя подруга Лида. Я очень удивилась. Она была в желтом клетчатом пальто, в собачьей шапке-ушанке, в руках дамская сумочка.

— О! О! Привет! — сказала гостья.

— Привет! — ответила я и села.

— Оль-га! Как ты сюда попала!?

— Да вот, смогла. Садись.

Лида села, сняла шапку и стала оглядывать комнату.

— Здесь ужасно, просто кошмар!

— Я сама уже устала от этой обстановки.

— Вот тебе компот из слив, чтобы было сил прилив, — сказала в рифму Лида, доставая из сумочки сливы, залитые сиропом.

— Спасибо.

— У вас в палате так холодно и сыро.

— А мне жарко, нету сил, — ответила я шутя.

Вика недовольно посмотрела на нас и с книжкой вышла в коридор.

— Тут Дима лежит, я с ним раньше встречалась. Не познакомилась еще? Он очень общительный и симпатичный, — грустно произнесла Лида.

— Нет, не познакомились. А вы с ним расстались?

— Да. Ай! Мы встречались пару раз. Он сам не захотел со мной дружить… Я к тебе на минутку заскочила, так как уже поздно. Ладно, я пойду.

— Как, уже? Посиди еще немного.

— Ой, далеко домой идти, — ответила она зевая.

— Завтра что у нас?

— Суббота… Ой, как в школу не охота.

— Провожу тебя немного.

Мы вышли из палаты и пошли в сторону выхода. Из коридора вынырнули мальчишки: Алексей и Дима. Алексей поспешил вперед и расставил руки в стороны, пытаясь загородить нам дорогу.

— Здрасьте! Куда! Куда!

— Лида, привет! — радостно сказал Дима позади Алексея.

— Привет! — ответила она. — Это что еще за шутки? — обратилась она к Алексею.

«Их еще здесь не хватало!» — подумала я.

Мы отошли назад и сели на скамейку.

— Это он? — спросила я у подруги шопотом.

— Конечно он.

Парни сели рядом. Алексей справа от меня, Дима слева от Лиды. Они стали втискивать нас в середину. Я рассердилась и выскочила. Алексей схватил меня за руку. Я вырвалась и встала к стене напротив.

— Че покраснела? — спросил меня Алексей.

— Ничего! — грубо ответила я.

Меня удивила его наглость. На тренировках он смотрел на меня скромно и ни разу не подошел даже заговорить, а тут показывает такие дерзкие манеры. Меня это разозлило, и я захотела уйти в свою комнату. Но нужно проводить Лиду, которая не очень сопротивлялась. Мне кажется, что она даже рада их встрече.

Тут подруга попыталась встать, тогда сидевшие рядом Дима и Алексей, решили загородить ей путь.

— Леха! Здорово! — произнес Дима, протянув руку через Лиду.

— Привет! — в ответ протянул руку Алексей.

— Да вы что обнаглели? — спросила Лида, растроганная вниманием, делая вид, что сердится.

Я видела, что подруга была рада и не хотела уходить, а хотела покапризничать перед мальчишками. Мне же по-прежнему хотелось проводить подругу домой и уйти в свою палату. Меня такое внимание совершенно не радовало.

— Ой, Лида! Лида! Ой, что это? Что это? — сказал Дима, указав надпись на ее юбке.

Лида вырвалась и поспешила к стене. Она была счастлива. А я злилась на парней и на Лиду.

Алексей заржал, как конь, на что я даже вздрогнула.

— Ой, ладно, мне пора, — сказала мне подруга.

— Ой, у меня лицо горит, — прошептала я.

Теперь после слов Алексея я концентрировалась только на своем лице. Я знала, что оно красное, и мне было стыдно.

— Весело тут, и жениха себе найдешь, — произнесла тихо Лида.

— Ага. Приходи,