По секрету всему свету - Ольга Александровна Помыткина

— Я не держу на тебя зла, все хорошо, — ответила я и обняла бабушку.

Я зашла в автобус и помахала ей рукой. А она долго смотрела на меня грустными глазами и вытирала слезы. Когда автобус стал отходить, она долго махала мне рукой.

Замелькали перед глазами старые дома, деревья, одинокие прохожие. Я прощалась с поселком, кажется, навсегда.

Другая жизнь 1991 год

Еще долгое время я вспоминала Андрея. Ругалась на Олесю. Писала стихи, которые мне помогали пережить разочарование и тоску.

Время шло, и у меня начиналась другая жизнь. Жизнь без любви. Жизнь, в которой есть моя семья, новая подруга Лида и школа.

Итак, школа.

Как-то раз мы сидели на уроке литературы, и учительница Татьяна Алексеевна разбирала наши сочинения.

— Писать сочинения Оля у нас совершенно не умеет! — произнесла она громко перед всем 10 «Б» классом, держа в руках мою тетрадь. — Много ошибок! Перед тем, как что-то написать, надо хорошо подумать, Оля! Пока — три, три. А вот твоя соседка Лида — молодец! У нее получились живые образы героев. Внятный и грамотный текст. Молодец! Я поставила тебе, Лида, две пятерки.

Я увидела блеск в глазах Лидки, когда она довольная и, с каким-то превосходством, взглянула на меня. Вот, мол, учись, пока не поздно. Мне показалось, что моя душа и тело опустились на самое дно. А ведь я мечтала стать писателем. Да еще и знаменитым. Все, моя мечта упала вместе с моим телом в колодец.

А ведь сама Татьяна Алексеевна привила мне эту любовь к литературе. Научила чувствовать и понимать героев, воспринимать их боль, радость.

Я восхищалась новым книжкам в нашем маленьком пришкольном магазинчике, который организовала одна женщина преклонного возраста. Купила Чехова, Есенина, даже Блока, Пастернака не зная зачем, но купила. Потому что я полюбила книги. Я обожала их новенький запах и свежие страницы. Неужели мне не дано писать.

Весь урок я сидела понурая, погруженная в свои несчастные размышления. И прикидывала к себе уже другие профессии, которые подошли бы мне.

«Актрисой я не стану, так как боюсь сцены, и надо жить в городе. Продавцом тоже — не умею считать и торговать. Может быть стать кинологом или ветеринаром, так как я люблю животных. Надо подумать».

Моя соседка по парте и в тоже время подруга Лида была спокойной и рассудительной девушкой. Она никогда не суетилась и делала все медленно. Ее мысли всегда были в порядке, каждая на своей полочке. Я же, совершенная ей противоположность, имела взбалмошный и суетливый характер. И мысли мои, как взрывная волна. Может поэтому, я не могла в своих сочинениях привести их, мысли, в порядок. В них не было последовательности и стойкости. Я не могла сконцентрироваться на чем-то одном.

После урока литературы, он был последним, Лида позвала меня в магазинчик, который находился на первом этаже школы, в комнатке, где раньше хранили всякую школьную всячину. Там было одно большое окно. Марина Дмитриевна, организовавшая магазин на свои деньги, видимо тоже, обожала книги. Конечно, кроме книг она продавала карандаши, ручки, блокноты, журналы, календари. Но книг у нее было очень много. На каждой перемене ученики буквально атаковали комнатушку. Иной раз, нельзя было пробиться к столику, где стояла хозяйка, маленькая и сухонькая женщина. Все галдели, спорили. А, если появлялись наклейки или новенькие журналы, то тут было полное столпотворение.

Вместе с завхозом Марина Дмитриевна соорудила полки для своего товара. Несколько шкафов она даже привезла из дома. Книги и журналы выписывала по почте, всякую всячину везла из города сама в своей сумке на колесиках.

По четвергам, когда Марина Дмитриевна, приехавшая из города, куда она отправлялась за покупками, подходила к школе, можно было наблюдать такую картину: слегка сгорбленная, в вязанной шапке, в поношенном пальтишке коричневого цвета, едва доходившем до колен, со стареньким рюкзаком на спине, она торопливо ступала по асфальту. При этом размахивала левой рукой, точно маршируя, а в правой руке держала ручку большой сумки на колесиках. Она нас с Лидкой удивляла своей выносливостью и стойкостью.

— Это как надо любить свое дело, чтобы вот так, добровольно, насиловать себя, — как-то раз сказала Лида, восхищенная отвагой этой женщины. — А ведь она уже давно на пенсии.

— Она на пенсии?! — удивилась я. — А ведь она старается для нас.

— Да ей просто заняться нечем, вот она и торгует, — вмешалась в наш разговор одноклассница Оксана. — Такие книги в городе можно купить в два раза дешевле, а некоторые и в три раза дешевле.

— Так, в город надо ехать, — встала я на защиту женщины.

— А что тебе они так уж необходимы?

— Да нет, — ответила поникшим голосом я.

— А всякую всячину можно купить за «Линией».

Линией мы называли ту часть нашего поселка, которая находилась за железной дорогой, где-то в трех километрах от школы.

Несмотря на недовольство, Оксана тоже частенько пропадала в школьном магазинчике и что-то, даже покупала. Таких не довольных детей было много. Они ворчали, обзывали продавщицу скрягой и торгашкой, а сами на перемене неслись в магазин.

Я часто вспоминала монотонный и тихий голос Марины Дмитриевны, вспоминала ее выразительный и слегка уставший взгляд, ее угловатые и в тоже время легкие движения. С большой преданностью и любовью она относилась к своему делу. Лелеяла каждую книжку, журнал. Относилась к ним, как к собственным питомцам. Когда она отдавала в руки их новому хозяину, то бережно, перед расставанием поглаживала и приговаривала:

— Я отдаю тебя в хорошие и добрые руки… пожалуйста не подведи меня!

— Спасибо! — говорил довольный и благодарный покупатель, будь-то девочка или мальчик. — Я непременно буду беречь эту книгу.

Я, взволнованная словами учительницы, не отказалась от предложения подруги, зайти к Марине Дмитриевны, потому что подумала, что мое настроение обязательно улучшится при виде этой забавной и доброй женщины да ее бесценного клада. И не ошиблась — мне стало гораздо легче.

Учеников в этот раз было немного, и мы могли хорошо все разглядеть.

— Пожалуй, я куплю одну книжку, — обратилась Лида к хозяйке.

— Да, девчоночки мои хорошие, что желаете?

— Мне подайте, пожалуйста, рассказы Чехова.

— Замечательный выбор, — одобрительно проговорила продавщица.

Пока Лида рассматривала книжку, расплачивалась, у меня из головы не выходили слова Татьяны Алексеевны. Но теперь мне уже было намного спокойней. Так как я сделала вывод, что свет клином не сошелся на литературе, и что в мире есть еще другие увлечения