Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон

11 октября. Очень холодное утро. На востоке, откуда дует ветер, большие черные тучи. Температура 59 °F (15 °С), в хижине 69 °F (20 °С). Хижины построены хорошо. Крыша, низ которой обмазан глиной, сооружена так, что не пропускает ни одного луча света; единственное место, через которое свет может проникнуть, – дверь. Такой тип постройки показывает, что зимы здесь холодные. Нам предложили пробыть еще день в другой деревне, близко отсюда, принадлежащей Кулу, который подчиняется вождю Кауме (мы теперь направляемся к Кауме), и мы задерживаемся еще на день. В моей хижине стоит табурет, изготовленный интересным образом неграми мквиса, живущими к юго-западу отсюда; он вырезан из одного куска дерева и внутри выдолблен. Размеры его: длина два с половиной фута, высота полтора фута.

12 октября. Идем на запад, довольно сильно уклоняясь к югу. Кулу дал нам козу и приготовил щедрый ужин. Он вышел вместе с нами, как будто собираясь идти с экспедицией к Кауме, но, пройдя две-три мили, потихоньку отстал и сбежал. Есть люди низкие по природе, есть благородные. Низкие не могут не проявить своего характера так же, как и благородные: но люди с благородной душой, должно быть, сильнее радуются жизни. Кулу получил отрез ткани и дал за него во всяком случае не меньше, чем следовало. Но ему казалось, что он получил больше, чем дал сам, и, сбежав от нас, тем самым наживется за наш счет, не утруждая себя проводами и представлением нас Кауме. Обычно я прошу вождя деревни пойти с нами. Они дают о нас хороший отзыв, хотя бы по той причине, что это выставляет их самих в выгодном свете: никому ведь не хочется, чтобы о нем думали, что он оказывает хороший прием людям, не заслуживающим уважения, а хороший отзыв стоит недорого.

Подошли вплотную к подошве нескольких угловатых гор с отвесными склонами. Одну из них, Улазо-па-Малунго, жители деревень, лепящихся у ее основания, используют как зернохранилище. На вершине этой горы стоят большие амбары с запасами зерна на случай войны. Там наверху держат большую корову, которая будто бы может предвидеть приближение войны и дать знать об этом хозяевам. (Несколько суеверий такого рода, видимо, указывают на остатки старых языческих обрядов, связанных с поклонением богам в горных рощах.) На вершину горы ведет тропинка, но мы ее не могли разглядеть. Жители все из племени кантунда («лазающие по горам»), а не марави. Кимсуса говорил мне, что он единственный вождь из племени марави, но я считал это проявлением пивного хвастовства, однако местные жители подтверждают его слова и уверяют меня, что они не марави. Марави, как известно, наносят татуировку на лицо сбоку.

Ночь провели в деревне кантунда на западном склоне горы Пунзе. Вокруг основания горы расположено много деревень; впереди, т. е. к западу от нее, лежит равнина, на которой тоже множество деревень. Как правило, они отстоят одна от другой меньше чем на полмили, лишь немногие удалены от других на милю. Вокруг каждой деревни группа деревьев, отчасти чтобы создать тень, отчасти для того, чтобы уединиться по соображениям пристойности. Жаркое солнце заставляет зловонные выделения быстро выдыхаться, и они поэтому редко ощущаются. Остальная местность, где она не возделана, покрыта травой, стебли которой поднимаются по колено. Вся местность слегка волниста, с низкими грядами, простирающимися на северо-восток и на юго-запад. Пространство меж грядами обычно занято заболоченным участком или пересыхающим руслом, иногда с маленькими озерками, между которыми текут небольшие ручейки.

Сейчас все жители занимаются сооружением куч длиной и шириной в шесть-восемь футов и высотой от двух до трех футов. В местах, не вскопанных ранее мотыгой, отделяют дернины от почвы и складывают их в плоские кучи травой книзу. Когда дерн подсохнет, его поджигают, и он медленно горит, причем продукты сгорания большей частью остаются в земле. Значительная часть почвы обращается в золу. Последняя операция заключается в том, что вокруг кучи вскапывают подпочву, причем каждый поднятый мотыгой ком перекладывают в левую руку, растирают в ней, а затем бросают на кучу. Таким образом, холмик состоит теперь из девственной почвы поверх золы и обожженной земли, ранее лежавшей в куче, и совсем не содержит сорняков. Сейчас на многих холмиках уже поднялись дюйма на четыре бобы и кукуруза. На поверхности холмика выкапывают в беспорядке ямки и в каждую кладут восемь-десять зерен. Их поливают вручную из тыквенных сосудов, и посаженное зерно растет до наступления дождей; таким образом собирается очень ранний урожай.

13 октября. Покинув Пунзе, мы пересекли речку Левиндже, текущую на север и впадающую в озеро Ньяса. Линии плавных складок поверхности имеют то же направление. На равнине стали появляться невысокие горы, но после оставшихся позади они кажутся просто холмами. Идем на высоте 3000 футов над уровнем моря, воздух великолепный. Все же часто проходим по участкам, покрытым растительностью, обычной для болотистых мест, и тяжелый запах этих растений всякий раз дает мне понять, что в другое время года здесь, вероятно, не так уж приятно жить. То, что здесь даже кукурузу сажают на холмиках, хотя земля сама по себе вполне сухая, говорит о значительной влажности климата.

Каума, высокий видный мужчина, с лысой головой и приятными манерами, сообщил нам, что несколько человек из его деревни недавно вернулись из страны чибиса, или бабиса, куда ходили покупать слоновую кость; они смогут дать мне сведения о дороге. Кауме понравилось одеяло одного из наших слуг. Вождь предложил в обмен отрез местной ткани, гораздо больших размеров, да еще в придачу овцу. Но владелец не хотел расстаться со своим одеялом, и Каума заявил мне, что не послал за своими людьми, ходившими к бабиса, из-за того, что мой слуга отказался от сделки с ним. Довольно детский поступок, но в остальном Каума был очень гостеприимен. Он дал мне хорошую козу, которую, к сожалению, мои люди уходя забыли.

Вождь сказал, что арабы сюда никогда не заходят, так же как и португальские торговцы. Когда я стал советовать Кауме даже не пытаться завести торговлю рабами, ибо она неизбежно приведет к войнам и уничтожению населения, он ответил, что вожди решили объединиться против Мпонды с его соплеменниками вайяу, если они опять совершат набег на горный район. Но, сказал он, вожди совершенно не надежны, между ними нет прочной связи: каждая деревня живет почти независимо от других, и вожди не доверяют друг другу.

14 октября. Воскресенье провели здесь, в деревне Каумы. Он говорит, что его народ состоит частично из кантунда, а частично из чипета. Первые – горцы, вторые – жители равнин. У чипета много различных отличительных знаков; все это подразделения большого племени манганджа, и диалекты их лишь слегка отличны от языка, на котором говорит народ на Шире. Население очень велико и очень церемонно. Когда мы кого-нибудь встречаем, тот сворачивает в сторону и садится. Мы хлопаем себя рукой по груди и говорим: «ре пета, ре пета», т. е. «мы проходим» или «позвольте пройти»; он немедленно отвечает на это хлопаньем в ладоши. Если кого-либо окликают издали, тот отзывается громким двукратным хлопаньем в ладоши; вставая со своего места около старшего по положению, полагается тоже хлопать в ладоши, это значит, что уходящий прощается.