Цветение - Лина Чаплина

их трогать и все… это же дети. Я куратор, ответственность моя, мне и нести наказание.

— Разве я вас наказывал жесткого? Или кого-то за все время, что вы были в Академии, как ученик или преподаватель?

— Нет.

— Великолепно! Тогда почему вы смотрите так, точно я веду ваших детей на смерть? Оливия туда же: все Парцифаля хотела разбудить… пускай спит, право, зачем его волновать пустяками?

Гаспар не отводил от случайной книги смущенного взгляда.

— Домовые милые существа, но обидчивые. Впрочем, их очень легко задобрить.

Гаспару показалось, что он снова мальчик, сидящий в кабинете директора за очередную провинность. Дрожь пробила его тело.

— Дети поступили плохо, но не хотели ничего дурного, — заверил Гаспар. — Оскорбление домового, это ужаснейший проступок. Но они дети, только учатся.

— Раз вы так беспокоитесь, подумайте вот о чем: они могли навредить и себе. Удача пленительна, мой друг. С ней нужно быть осторожнее.

— В следующий раз будут, — вежливо ответил Гаспар.

— Следующий? — в его чарующем голосе послышались отзвуки грома.

Винцент Вальден резко развернулся. Ахон остался недвижим. Энергия его магии пропитала кабинет, ощущалась в каждой пылинке. И сейчас она отражалась в его взгляде.

— Я повторяю еще раз: наказание будет легче проступка, — профессор взял в руки первую попавшуюся книгу и устало посмотрел на нее, — Извольте передать своим ученикам то, что я верю, они выучили: у всего есть границы. — Гаспар хотел ответить, но Винцент строго добавил, — Вы можете идти.

Инна Ортега, Давид Олсон, Виде Бьйорк, Мелисса Садовская и Хортензия Клее все еще сидели у кабинета директора, ожидая своей участи, оживленно споря. Когда Гаспар вышел, все резко замолчали.

— Каждый заходит по одному, Инна, ты первая. — Растерянно скомандовал Гаспар.

— Это не должно было выйти так масштабно: пострадал бы максимум стол, — прошептала профессору Инна.

— Иди и веди себя прилично. — Гаспар положил руку Инне на плечо. Ему ли не знать, как проделки в Академии иногда выходили боком.

Инне просто хотелось попробовать найденный в книге рецепт зелья. Самое сильное зелье удачи, которое имеет серьезные последствия, из-за чего являлось опасным и трудным. Кто же знал, что котел может взорваться так, что серьезно пострадают все стены и парты кабинета? Да и ее не интересовало, может ли это произойти, все, что она хотела, это попробовать его сделать. Тем более — ночью. Впрочем, мало у кого зелье могло получиться. Инна решила, что рецепт был неправильный, раз у нее ничего не вышло.

Гаспар Дюбуа совершенно не имел понятия, отыграется ли за него профессор Вальден на учениках или нет. Мало ли, в конце концов, что может быть в голове, когда она работает триста с лишним лет.

Когда Инна ушла, Гаспар обратился к Давиду.

— За что ты его ударил?

— Он оскорблял Инну, говорил, что она… она…

— Ей здесь не место, пускай учится в Испании или России, там много школ, чего сюда лезть, тем более такой, как она, — равнодушно закончила Хортензия.

Гаспар кивнул.

— Защищать друзей, это похвально, Давид, но бить других — плохо, — строго сказал профессор Дюбуа. — Ладно. Зачем было делать это ночью?

— Потому что завтра хотели приготовить лучше всех, раз уж нас поставили в группу. Профессор Ульвен дала свободное задание: приготовить любое сложное зелье. Мы выбрали самое сложное из учебника. — Ответил Давид.

— Только вот в нашем учебнике его нет, — заметил Виде.

— Это все Инна хотела. Мне лично все равно, но раз определили в ее группу… — сказала хором с ним Хортензия.

— А я бы хотела хоть раз сделала хорошее зелье… что я вообще делаю среди вас? — смущенно сказала Мелисса.

Виде решил промолчать, поглядывая на Давида.

— А я не собирался бросать Инну, — Давид пожал плечами. — Мы не хотели ничего плохого, профессор.

— Ну что ж… — Гаспар вздохнул. — Мне даже отчитывать вас не хочется. Вы нарушили несколько правил сразу: ходили по Академии ночью, готовили сложно зелье без присутствия профессора, разозлили духа-хранителя и испортили школьное имущество.

Вдруг Гаспар рассмеялся и солнечно улыбнулся. Ученики выдохнули.

Выйдя из кабинета, Инна сообщила:

— Директор больше не хочет никого видеть. Наказание он скажет завтра.

Больше всего Гаспару хотелось просто лечь спать, да и детям, он был уверен, тоже. Но оставалось еще одно дело.

— Раз у вас теперь столько свободного времени, я позову Лютика, и вы все извинитесь перед ним. — Мягко сообщил профессор.

— За что это? — Усмехнулся Виде.

Хортензия ударила его локтем в бок.

— Нашел о ком так говорить, домового лучше не злить, уйдет еще…

— Ну да, конечно!

— Хортензия права, — мягко сказал профессор Дюбуа.

— Ла-адно. — Сдался Виде.

К извинениям Лютик ждал и подношения: печенья, безделушки — все сойдет.

Утром Гаспар сидел в кабинете Рене, свесив ноги с подоконника. В его руках была горячая кружка ромашкового чая с рутой. Он залпам проглатывал кипяток, вызывая на лице Рене недоумение и ужас.

— Ты слишком перенервничал. — Заметил Рене.

Гаспар усмехнулся. Его усталое лицо наполнилось печалью.

— А у тебя как прошла ночь? — Сменил тему Гаспар.

— До меня дошли слухи, но я не знаю, верить ли им, — начал Рене и запнулся. Гаспар в нетерпении рыкнул, и Рене продолжил, — помнишь, год назад у учеников часто начали пропадать различные безделушки? Браслеты, склянки, все такое. Ванда и Оливия тоже жаловались.

Гаспар кивнул. Рене подошел к Гаспару, голос его был тихим и спокойным.

— Ко мне подходит много учеников рассказать об этом, лично и через старост. Почему-то они считают, что я могу помочь…

— Ты не думаешь, что их просто теряют?

— Я хотел бы так думать.

— О чем ты? — Гаспар напрягся, увидев взволнованный взгляд друга. Он отставил чашку и сжал пальцы в кулаки. От боли в руке по телу прошла дрожь.

Рене будто стоял у обрыва, решая прыгнуть или нет. Прыгая, он рискует разбиться. Но, если он решит остаться на месте, шквальный