Цветение - Лина Чаплина

случившемся подругам Инна не решилась. Не сегодня. Казалось, хоть одно слово, сказанное о том, что она видел Амаранта, может разрушить это навсегда. Стереть воспоминания, сделать все иллюзией. Видением.

Ночью она написала письмо бабушке и сожгла его. Призвав фамильяра, Инна сидела на полу комнаты. Рейнир, шустрый и теплый хорек, прижался к своей ведьме, укрыв ее собой, как пледом, согревая, пока она не заснула.

Глава 8. Белых лилий цветы серебристые

Ночью Гаспара разбудил Лютик. Домовой носился по комнате взад-вперед, бормоча себе что-то под нос. Гаспар слабо различил «славное имя Академии». Профессор резко остановил домового, схватив его за ворот красного кафтана.

— Что случилось, хозяин? — Сонно спросил Гаспар.

— Беда. Такие несносные дети. Мы славимся дисциплиной, а тут… — казалось, Лютик и стоит на ногах только потому, что его держит Гаспар. — Вам срочно нужно в кабинет директора. Ваши дети натворили ужасное безобразие! — Повторял и повторял домовой.

— Что случилось? — Слишком спокойно поинтересовался Гаспар.

Выслушав Лютика, профессор Дюбуа ударил кулаком стену, оставив в ней след. Из его горла вырвался рык. Его жена, Джасмин Блэр, не проснулась, лишь сказала что-то невнятное.

— Хорошо, что не разбудил ее, — прошептал Гаспар, погладив Джасмин по голове.

Гаспар вздохнул, упал на кровать, закрыв сонное лицо руками. Потом спокойно встал, пока под ногами носился Лютик, оделся, впустил прилетевшего ворона. На лапке у фамильяра Винцента висела записка.

Когда Гаспар подошел к кабинету директора, все уже собрались у дверей. На стульях сидели Давид и Инна, а также их одногруппники — Хортензия, Мелисса и Виде. Они были чистыми, хотя еще недавно пахли сажей и противным зельем. Руки Виде и Давида были связанны серебренными бусинкам, мешающими колдовать. Виде старался сесть как можно дальше от Давида, насколько позволяли бусинки. Волосы его растрепались, а на распухшей губе засыхала кровь.

Перед ними ходила из стороны в сторону Оливия Ульвен. На ее плече, будто заснув, сидела лягушка.

— Все знают, что нельзя класть в зелье слюну дракона, тем более еще юного! — раздраженно напоминал профессор Ульвен, посмотрев на Инну.

Остальные также посмотрели на Инну, но та лишь пожала плечами, а потом, ехидно улыбнувшись, сказала:

— И у гениев бывают промахи!

Виде закатил глаза и хотел было что-то сказать, но Давид сжал пальцы и посмотрел на него в упор, от чего Виде поежился и повернулся к Хортензии. Если бы его не удерживали серебряные бусинки он давно бы отбежал от Давида.

— Зато у нас не будет зелий ближайшее время, — прошептала Инна Мелиссе, — отдыхай.

Трясущаяся от страха Мелисса крепко схватила Давида за руку, сжав до боли. Давид улыбнулся ей, но старался не сводить с Виде взгляд.

Гаспар подошел к ним. Ученики опустили взгляд в пол. Все, и даже Инна Ортега, покрылись краской.

— Оливия, что случилось? — Гаспар указал рукой на мальчиков.

— О! — взвинчено воскликнула профессор Ульвен. — Вот пусть сами тебе и расскажут. А то больно взрослыми себя возомнили!

Гаспар окинул отстраненным взглядом Виде и Давида, с рук которых тут же исчезли серебряные бусинки.

— Этот чокнутый ударил меня, профессор! — Вскочил Виде, но под напором взгляда Гаспара Дюбуа сел на место, покраснев еще гуще.

— Было за что, — напоминал Мелисса, на всякий случай сильнее сжав руку Давида.

Таким ученики еще не видели профессора: жаркое солнце Франции исчезло из его улыбки, оставив место медвежьему оскалу. В карих глазах тлело тепло.

Гаспар хотел высказать им так много, но, к счастью, Оливия обратился к нему:

— Директор ждет тебя, Гаспар. — Строго сообщила Оливия Ульвен, вдруг ее голос смягчился, — Но я очень настаивала, чтобы присутствовал Парцифаль, вы же знаете…

— Спасибо, Оливия.

После того, как Гаспар обошелся с директором два года назад, наплевав на субординацию, рассчитывать на теплый прием не приходилось. Иногда Гаспару казалось, что Винцент Вальден терпел его только потому, что он умеет обращаться в медведя.

Войдя в кабинет, профессор Дюбуа тут же ощутил запах кедра, из которого была изготовлена мебель. Точно в кабинете росли живые деревья.

Кабинет директора напоминал библиотеку с редкими книгами, картами и манускриптами. Несмотря на полный бардак, стол оставался практически не заставленным. Время остановилось здесь.

На столе будто бы спал Ахон. Фамильяр нервно подергивал крыльями.

— Вы знаете, что я поощряю страсть к знаниям, профессор Дюбуа? — Винцент устало улыбнулся. За эту ночь он растратил всю свою энергию на общение.

Гаспар сжал и так больные кулаки, от чего побледнел. Винцент спокойно наблюдал за ним.

— Вы видели Лютика? Он в истерике! Он впустил людей в свой дом, заботиться о крыше, тепле и уюте. И они уничтожают часть его дома, вот так вот просто, наплевав на гостеприимство, уважение к хозяевам, тем более к духам. Инна Ортега уже проявила неуважение на втором курсе, поставив под угрозу жизнь нескольких виверн, случайно, кончено, но… я защитил ее от гнева вашей жены. Понимаю, Ортега не хотела и не желала никому вреда, но наказание, профессор Дюбуа, на этот раз вы не будете выбирать.

Гаспар Дюбуа не стал спорить. Винцент продолжил:

— Вы ведь и сами забывали, мой дорогой друг, что имущество домового это все, что вы видите в Академии. Он все это считает своим домом и чтит его. Я привел сюда Лютика, я убедил его быть домовым в храме знаний, а не в жилище чародеев. Вы знаете, как долго другие домовые в него не верили?

— Могу понять, — только и сказал Гаспар.

— Извольте понять, мне не по душе, что его обижают. Наказание будет соответствующим.

Гаспар недоверчиво посмотрел на директора. От перспективы участи учеников на теле Гаспара проступила шерсть. Винцент мягко улыбнулся, но в его темно-карих глазах блестела холодная сталь.

— Что вы думаете, я заставлю их делать? Вы считаете, что я какой-то изверг? Выгоню их? Вызову родителей? Изобью? Лишу магии? Нынче все меня сводят с ума…

— Ч-что вы… я просто… не знаю, что ждать. Но я могу просто поговорить с ними, не нужно