Мультяшка - Наталия Романова

- За что? - Максим поднял глаза на мать, всё это время он изучал рисунок на паркете из натурального дерева.

- Я мало уделяла тебе внимания в детстве, поэтому ты такой... отстранённый. Я отошла в сторону после...

- Мам, - Максим предостерегающе посмотрел на мать. - У меня свадьба завтра, давай, не сейчас.

- Хорошо, - вздохнула. - Понимаю, не лучшее время, - замолчала.

Максим не был слишком близок с матерью. Он любил её всем сердцем, уважал, иногда прислушивался, позволял хозяйничать в своём доме, время от времени обсуждать его личную жизнь, до определённых границ, но близок не был. Рано вырос или сразу родился взрослым.

- Максим, я бы хотела извиниться перед Мирославой, если это возможно и уместно.

- О чём ты?

- Там, в ресторане, при встрече, я поняла, что ваш союз... вынужденный, ты знаешь это, но я сказала об этом Мирославе, чего не следовало делать.

- Вот как? И что она ответила?

- Она подтвердила мои слова. Сейчас я думаю, что обидела Мирославу своими предположениями, как и тебя, мне следовало воздержаться от скорых выводов. Целый день и весь вечер я наблюдаю за вами, за тобой и Мирой, и теперь хочу извиниться за свои слова.

- Ты поверила, что наш брак не фиктивный, по большой любви, поверила всему тому, что написали в той газетёнке и рассказали мы с Мирославой? - Максим не смог скрыть удивления. Мать никогда не была наивной женщиной, склонной к иллюзиям, мечтаниям и вере в сказки. От версии знакомства и романа Максима и юной наследницы разило таким флёром фальши, что её вряд ли бы взяли за основу даже для третьесортного сериала, а мама поверила.

- Думаю, по большей части в газете написана ложь, как и все ваши слова - тоже ложь. Я была рядом три года назад. Была пять лет назад, в твоей жизни точно не было никого, похожего на Мирославу, но то, что ваш союз не фиктивный, я могу сказать определённо.

- Ты ошибаешься, мама, - стало невыносимо врать ещё и матери. Всему есть предел, вранью и лицемерию тоже. - Наш брак не только фиктивный, он вынужденный.

- Нет, сынок, я не ошибаюсь.

Марина Львовна кивнула, взлохматила волосы сына, как делала в детстве, и вышла. Что ж, вероятно, это можно считать материнским благословением.

Утро встретило топотом по коридору - носилась прислуга, сновали ребята из службы собственной безопасности, проверяющие каждого входящего и выходящего, прожигающие одним взглядом насквозь.

К Максиму, сразу после завтрака, заявился щуплый малый и сказал, что он стилист-визажист и приставлен помочь жениху с туалетом. Максим едва не засмеялся в голос, но кинув на бледного парня взгляд, решил сдержаться. Парнишка отрабатывает заказ у важного клиента, для него всё происходящее является работой, с которой он обязан справиться и справиться хорошо.

После небольших переговоров они достигли соглашения, а Максим пообещал дать наилучшие рекомендации и похвалить парнишку перед руководителем, каким-то звёздным и именитым стилистом, вряд ли бы он запомнил его имя или хотя бы внешность.

Максим уделял внимание своей внешности не больше, чем надо, чтобы выглядеть достаточно презентабельно для своей должности. Причёска, ухоженные руки, гардеробом чаще занималась Маша, хотя новые тенденции приходилось учитывать и Максиму. Ключевое слово «приходилось». Всего лишь ещё одна обязанность, чтобы выжить, эволюционировать, слиться с однородной толпой успешных людей.

Сам руководитель-стилист в это время находился у Мирославы в комнате, откуда поминутно вылетали перепуганные девицы и неслись в одном им известном направлении, чтобы вернуться с уже выполненным поручением. Интересно, получает ли Мультяшка удовольствие от такого внимания к своей персоне, или оно злит, если злит, что она сделает? Порвёт платье, отправив нервного стилиста к праотцам от разрыва сердца, или начнёт швырять вещи? Явится ли на церемонию в подобающем вкусу деда свадебном платье, или в последний момент взыграет характер, и Мира предпримет очередную попытку бунта, заявившись в джинсах и в футболке с фривольным принтом?

Максим улыбнулся своим мыслям. С Мультяшки станется. Вчера её самообладанию мог позавидовать даже Максим и даже дед, но сегодня звёзды могли встать по-другому, и зефирно-карамельное чудо могло выкинуть любой фокус.

Церемония должна была проходить в большом доме, в просторной гостиной или «зале для приёма гостей». По бокам расставили стулья, украсив помещение живыми цветами в вазах, корзинах и гирляндах, столы для небольшого фуршета перед основным торжеством стояли с торца помещения. Оставался небольшой пятачок для новобрачных и представителя ЗАГСа.

Максим ожидал невесту у входа в зал. По ковровой дорожке, усыпанной лепестками тех же цветов, что украшали дом, они пройдут вместе. Всё консервативно, чопорно, как во дворце бракосочетания советского периода. Максим был уверен, что Мультяшка никогда не выбрала бы подобный формат свадьбы, да и он вряд ли, тем не менее, он стоял и ждал Мирославу, а она спускалась по лестнице.

Одна. В свадебном наряде, кипенно-белом. Тяжёлый муар, скользящий шёлк, тонкие кружева по рукавам, груди и спине. В, до рези в глазах, целомудренном платье, кричащем о невинности невесты.

Одна. Мира плыла в облаке из кружев, в полнейшем одиночестве, балансируя на высоких шпильках, демонстрируя миру лишь кончик белой туфельки, всё остальное скрывала вуаль фаты.

Одинокое белое облако... Дафна, превращающаяся в лавровое дерево...

Рядом не было свидетельницы, подружки, не было деда или Целестины, никого, кто мог бы подстраховать балансирующую невесту. Странное, сюрреалистичное зрелище, режущее глаза, бьющее наотмашь.

Максим пошёл навстречу Мире, взял её за руку, стараясь не наступить на подол, и подвёл к тому месту, где будет подписан их брачный союз. Мира выглядела спокойной, даже счастливой. Она твёрдо сказала «да», спокойно протянула руку для кольца, точно видя классическое обручальное колечко первый раз, так же спокойно надела кольцо на руку жениха, выслушала всё, что говорила ведущая церемонии, поставила свои подписи и развернулась к Максиму после слов «жених может поцеловать невесту».

Максим аккуратно поднял полог фаты, внимательно посмотрел на невесту, которую должен был поцеловать, нагнулся, не отводя взгляда, вынуждая девушку закрыть глаза, и легко прикоснулся губами к губам с розовым блеском. На этот раз он запомнил всё. Запомнил, что губы у Миры тёплые и мягкие, пахнущие пудрой и зефиром, запомнил, что они не шевельнулись в ответ, не ответили, но и не сжались. Мирослава позволила себя поцеловать, не отвечая взаимностью.

Взаимностью, которая вдруг стала необходима Максиму. Взаимностью от своей невесты в сверкающем белизной облаке свадебного платья и фаты. Взаимности, которую он хотел получить уже сегодня ночью.

Первой. Брачной.

Суматошный день собственной свадьбы подходил к концу. Мирославе до конца не верилось, что это случилось. Несколько недель она жила ожиданием этого дня, стараясь не заглядывать в то, что скрывается за вуалью кружева шантальи и за муаром. Жила изо дня в день, не строя планов, не заглядывая вперёд, точно зная одно - дату своего бракосочетания с Максимом... Аркадьевичем, уже ставшим в мыслях Максимом. Этот день должен был стать днём освобождения Данилы.