Сила Солнца: Фантастическая повесть для молодежи из времен недалекого будущего - Николай Андреевич Чайковский

верблюдах порядком измотала непривычных к такому транспорту путешественников; вдобавок они хорошенько замерзли — ночи в этих краях, даже в самое жаркое лето, бывают чрезвычайно холодными, что свойственно континентальному климату.

В самолете было тихо и темно. Распрощались с туземцами, и Лосняченко велел подсобным рабочим явиться чуть свет. Предстояла новая задача: бурение колодца.

Путники вошли в самолет. Некоторые их товарищи уже спали. Рядом с больным Ткаченко сидел Хомец и накладывал на рану какую-то мазь. Бедняга Ткаченко метался в горячке, бредил и стонал от боли. Коростель подошел и стал расспрашивать врача о состоянии больного. Хомец успокоил его: опасности нет, но молодому ученому придется некоторое время провести в постели.

Пока партия работала в лесу, Роздвянский готовился к ночлегу. Самолет мог защитить участников экспедиции от нападения туземцев или бродячих разбойников, но сам аэроплан нельзя было оставлять без присмотра. Какой-нибудь злоумышленник мог повредить колеса и это затруднило бы старт — а «Орел» должен быть готов к вылету в любую минуту. Не желая выставлять часовых и принуждать их мерзнуть всю ночь под открытым небом, Роздвянский придумал выход. Все каменное плато он опутал проводами; если кто-либо наступал на провод, в аэроплане раздавался сигнальный звонок. Провода окружали самолет в несколько рядов и человек, не знавший о них, непременно выдал бы себя. Кроме того, на «Орле» имелся опытный сторож — пес Бублик, а Лосняченко предупредил туземцев, что любого, кто приблизится ночью к аэроплану, европейцы могут застрелить.

Таким образом, можно было надеяться, что первая ночь в пустыне пройдет спокойно. Все легли спать. Не спали только Ткаченко и дежуривший у его постели фельдшер.

***

Роздвянский разбудил всех на рассвете: лучше было работать в утренней прохладе, чем после страдать от жары. В утешение сказал, что они смогут вдоволь отоспаться, когда закончат самую важную часть работы.

Все вышли из самолета встречать восход солнца в пустыне. Солнечный диск с неожиданной быстротой выкатился из-за песчаного горизонта. Яркий круг полыхал жаром, хотя стоял еще низко. Воздух оставался прохладным, и песок под ногами не успел нагреться.

Оставалось созвать туземцев. Один из пилотов поднялся на террасу и заиграл на механической сирене. В оазисе началось замешательство: такой музыки туземцы никогда не слышали. Все селение опрометью бросилось к самолету. Тем временем наши путешественники двинулись к месту работ.

Долинка, где еще вчера выкопали глубокую яму, находилась не далее чем в 50 шагах от самолета. Место вполне годилось для колодца. Здесь уже лежали пальмы, привезенные накануне из леса.

Главные специалисты по бурению, механик Яворенко и пилот Корченко, сразу приступили к строительству вышки. В углублениях по четырем углам расчищенной квадратной площадки наклонно укрепили самые длинные стволы; верхушки пальм почти соприкасались.

Тем временем вокруг собралась толпа жителей Адура. Туземцы сгорали от любопытства и скорее мешали, чем помогали. Лосняченко отобрал полтора десятка наиболее крепких мужчин, а остальных с трудом разогнал по домам. Рабочие едва ли могли помочь с постройкой башни; поэтому им было велено распиливать пальмовые стволы и ставить забор.

Но и здесь возникли новые трудности: туземцы, незнакомые с такой работой, не понимали, что хотят от них европейцы, а ученый филолог Лосняченко не знал, как им толком это объяснить.

Работали до самого полудня тремя группами: одни возводили вышку, другие устанавливали забор и строили хлев для скота, третьи в некотором отдалении от вышки копали большой резервуар для воды.

Около полудня работа была прервана до вечера. Свободное время европейцы провели в самолете, а туземцы под вышкой. Их накормили европейским обедом; и хотя туземцам не все одинаково понравилось, эти живущие впроголодь люди из племени теда[75] съели все и даже пальцы облизали.

***

Вечером работа продолжилась, и вскоре вышка была готова. Ее обили со всех сторон антолевой жестью, оставив только прорези для окон и двери.

После захода солнца началось бурение. Моторный бур был очень остроумно устроен. Он крепился на конце антолевой трубы и выдавался из нее широкой головкой; в трубе находился малый радиомотор, вращавший бур вокруг вертикальной оси. Чуть расширенный на конце наконечник был изготовлен из самой прочной стали. Труба с радиомотором проходила внутри второй, шире диаметром, та — внутри третьей и т. д. По мере того, как бур пробивал отверстие и углублялся в него, автоматически выдвигалась следующая часть составной трубы; затем можно было использовать новую серию труб и тем самым пробурить колодец произвольной глубины.

Над трубой располагался гнет — широкая емкость, нагруженная камнями; она увеличивала давление бура на скалу. В случае необходимости этот груз, с помощью отдельного мотора, подтягивался на крепких канатах под самый верх вышки.

Благодаря быстрому вращению бура возникал сильный ток воздуха, направлявший внутрь трубы осколки камней. Вентиляторы поднимали их наверх и выбрасывали наружу через широкий проем.

Каждые несколько минут мотор останавливался и бур поднимали; делалось это для охлаждения и проверки наконечника. Затупившийся наконечник заменяли новым, а старый тем временем вновь готовили к работе в самолетной мастерской.

Вскоре после того, как началось бурение, из трубы вместе с землей и камнями показалась мокрая грязь — бур дошел до первого, поверхностного слоя воды. В ту же минуту бурение было прекращено, трубы вытащены наверх, и все принялись рыть колодезную шахту. Через несколько часов удалось зачерпнуть первое ведро мутной, теплой воды. В скором времени вода отстоялась, но оказалась непригодна для питья по причине горько-соленого вкуса. Химики и повар начали кипятить и дистиллировать воду, чтобы проверить, не пригодится ли она в будущем, если не удастся найти глубинный слой более чистой воды.

Вновь начали бурить. Трубы ушли во влажную жижу, и бур быстро погрузился в землю. Затем, однако, погружение остановилось и бур начал крутиться на одном месте, не подвигаясь ни на сантиметр вперед. Слушкевич и Сегобочный заспорили, что за порода препятствует работе: древний гранит или сформировавшийся позднее базальт. Но эту загадку невозможно было разгадать, пока с глубины свыше ста метров не были выброшены первые каменные обломки.

Наступила ночь. Луна светила ярко, но этого было недостаточно, и поэтому на вышке подвесили электрическую лампу. Лосняченко отпустил туземцев в оазис — работы для них не было. Несколько часов спустя бур наконец пробил двухметровый пласт, однако наконечник оказался поврежден. Слушкевич торжествовал: это был чрезвычайно твердый гранит.

Установили новый наконечник и стали бурить дальше. Тем временем Роздвянский, Яворенко и Стопескул пытались привести в порядок поврежденную деталь.

Из-за жары работать можно было только утром и по ночам. За первым пластом гранита снова последовала мягкая земля, но воды по-прежнему