Никогда не говори, что умрешь - Джон Ричардсон

Все знали, что Имперор Роско берёт взятки. Его и ещё несколько человек подкупили, чтобы нас поставили в уже утверждённый музыкальный репертуар. Но даже после взятки мы не вошли в 50 лучших. И вот каким-то чудесным образом мы оказались на главном телевизионном шоу «Тор of the Pops». Хотя, я считаю, что это место тоже купили. И вот трое из нас — Флик Коби, прочно обосновавшаяся на подтанцовках «Тор of the Pops», и уже покорившая миллионы британских мужчин, Алан и я, уже сидим в студии «Пайнэппл». «Плежерама» дала Флик пару сотен фунтов стерлингов, чтобы та научила нас двигаться на сцене. В этой сделке не было ничего незаконного, хотя, как мне кажется, мы были худшими из тех, кого ей довелось обучать. И вот мы с Аланом внезапно появляемся в студии «Тор of the Pops» в сшитых вручную костюмах с выкрашенными волнистыми длинными волосами, возомнив себя шоуменами, как они выражались.

Это был наш шанс. Мы собирались войти в список хитов. Всего один показ в «Тор of the Pops», и нам гарантировано международное признание и невероятное богатство — вот о чём мы мечтали тогда. Но, к сожалению, Алан, который должен был петь гармонию, ужасно распереживался, что его голос не услышат. Алан — откровенный человек, который не испугался бы и самих богов Би-Би-Си. Смело, безо всякого приглашения, он поднялся наверх в звукосниматель (это вообще выходило за все возможные рамки приличия) и весьма недвусмысленно попросил продюсера сделать так, чтобы его голос услышали...

Тогда у нас ещё не было цветного телевидения, но у госпожи Арбур, нашей соседки, был такой телевизор. Она пригласила нас посмотреть полёт нашей сверхзвуковой ракеты к славному месту своего назначения. Тони Блэкберн объявил нас, и вступление к нашей песне «Я никогда не увижу солнца» зазвучало. Какими же наивными мы были! Зрачки расширены, хвосты трубой. Я тогда подумал: «Круто! А вот и мы! Ну, держитесь! Сейчас мы вам покажем!»

Алан поёт гармонию, я — основную партию. И они действительно сделали так, чтобы Алана услышали, но меня-то практически слышно не было! Чудовищный кошмар! Какой провал! Моё сердце замерло, а распушенный хвост опустился. Я рухнул на диван госпожи Арбур и взмолился как никогда: «Умоляю, добавьте громкости моему голосу, пожаааааалуйста!» Но всё, что я мог слышать — это всё перекрывающий голос Алана.

Наша запись так и не увидела солнца. Да что там солнце, она даже с трудом увидела бы белый свет. Госпожу Арбур заволокла тёмная туча. С того момента я знал: всё кончено. А ещё я прекрасно знал, что в то время любая запись, прозвучавшая впервые в «Тор of the Pops» всегда попадала в список лучших. Мы же стали неудачным исключением — мы не вошли не только в первые 50, нас нельзя было отыскать даже в списке лучших 100. Наша звукозаписывающая компания тоже отказалась от нас.

И всё же нас это не сильно обеспокоило. От нас отказывались продюсеры и покруче. За год до того провального события нашим менеджером был Моррис Кинг, прославившийся как самый изворотливый агент/менеджер в то время. Его знали все. Все, кроме меня и Алана. Нэт Кипнер, поэт, наш друг, который недавно вернулся из Австралии, и представил нас Моррису.

Год нашей совместной работы был не очень-то уж прибыльным. Нам редко предлагали работу, а ещё того реже нам предлагали студийную запись. Совершенно случайно мы узнали, что один менеджер, Боб Джонсон, остановился в гостинице «Ройал Гаден». Нам нужно было встретиться с ним и показать, что мы умеем.

Некоторые из вас могут спросить, ради чего столько суеты? Кто такой этот Боб Джонсон? На что я отвечу, что с ним я действительно хотел бы поработать. На обложках известных альбомов Beach Boys[27], Саймона[28], Боба Дилана[29]и многих других, можно обнаружить его имя. Те альбомы прославились миллионными продажами. Так или иначе, нам удалось узнать, в каком номере он остановился. Мы очень нервно поговорили с его помощником, представительным англичанином, который, как нам показалось, был невероятно рад ответить на наш звонок. За несколько коротких мгновений, когда мы услышали звонкую речь с американским акцентом, что завтра он готов нас принять, из мышей мы мгновенно превратились в людей. От радости мы прыгали и громко распевали: «Боб Глориус Джонсон! Глоб Бориос Джонсон! Джон Глориус Бобсон! Ног Джобриос Обсон!», пока полностью не исчерпали силы и, истощённые, не попадали от чувства сумасшедшей эйфории.

Ненадолго оказавший в полной тишине, мы посмотрели друг на друга и снова сделали попытку насладиться фонтаном надежды на светлое будущее.

«Ничего себе! Ал! Это же он, Боб Джонсон, величайший продюсер в мире, где так мечтают лицезреть нас! США! Видеть нас? Не может быть! Невероятно! И мы идём к нему завтра! Ал!»

Мы и спали, и мечтали, надеялись и молились каждую секунду до того вожделенного мгновения, когда мы вошли в шикарные апартаменты в пентхаусе на Роял Гарден в 14:30 следующего дня.

В комнате царила незнакомая нам смесь запахов жареного картофеля и карри, насквозь пропитавшая стены этого роскошного жилища, атмосфера обходительности и услужливости и знакомый нам запах гашиша, который нам тоже предложили, и от которого мы, должен сказать, вежливо отказались. Мы намеревались свалить его наповал и потому подумали, что ему понравится наш отказ от наркотика.

Когда Боб и его ассистент удобно расположились на шикарном диване, скрестив ноги, мы целеустремлённо вытащили из футляров свои акустические гитары и уверенно запели гармонию сочинённых нами песен. Всякий раз, когда мы завершали песню, они ничего не говорили, но своим одобрительным молчанием давали нам знак продолжать выступление. На второй песне ассистент Боба отложил свой картофель и закрыл глаза, подражая Бобу — богу, как будто музыка погружает их в транс. Неужели они впали в экстаз? А может это на них так чипсы, коктейль и гашиш подействовали?