Мое злое сердце - Вульф Дорн

Я побежала в свою комнату, откопала старую футболку – какую-то желтую тряпку без выреза, совершенно неженственную, – и натянула ее на себя. Когда я вернулась, то обнаружила Дэвида в гостиной. Он держал фото мамы в рамке, которое стояло на шкафу.

– Это твоя мама?

– Да, не заметно?

Я забрала у него фотографию и поставила на место.

– Роскошная женщина. Совсем как ты.

– О, и что теперь? Будешь ко мне приставать?

– Ну нет! – усмехнулся он, склонив голову набок. – Хотя… Да не, вряд ли я из тех парней, о которых ты мечтаешь.

– Ну и хорошо, – сказала я с облегчением. – Значит, будем просто друзьями, так?

– Окей. – Он кивнул. – Раз уж мы заговорили на эту тему, дам тебе дружеский совет.

– Какой?

– Сомневаюсь, насколько это была хорошая идея – связаться с Юлианом.

– С чего ты решил? – Его слова задели меня. – У меня с ним ничего нет!

– Послушай, я ведь вчера видел вас двоих в бассейне. Тут и слепой бы догадался. Но он только что расстался с Сандрой и до сих пор в растрепанных чувствах. Вчера Юлиан как раз с ней объяснился.

– Что? Он мне ничего об этом…

– Ха! – Дэвид указал на меня пальцем. – Я же говорил. И Сандра из-за этого не в лучшем настроении. Она злится на тебя.

– Но между мной и Юлианом ничего нет! – снова возразила я, кляня себя за то, что его поцеловала.

Юлиан вовсе этого не хотел, это был всего лишь мой идиотский порыв. Нет, со своей подругой-шахматисткой Юлиан расстался явно не из-за меня.

– Может, так и есть, но Сэнди думает иначе. Я бы на твоем месте обходил ее стороной.

– О, черт! – простонала я. Только детсадовских сцен ревности мне сейчас не хватало!

– Эй, давай рассказывай. – Дэвид снова усмехнулся своей фирменной усмешкой. – Мне-то ты можешь доверять. Что там у вас происходит?

– Тебя это не касается.

– Ну и ладно, Юлиан мне сам расскажет.

– Да нет ничего, о чем Юлиан мог бы тебе рассказать, – ответила я раздраженно. – Может, хватит об этом?

– Окей. Ваше дело. Как ты насчет большой порции мороженого?

– Мне нужно кое-куда съездить. Ты ведь на машине?

– Конечно. Куда ты хочешь поехать?

– К озеру.

– К озеру? – Он был искренне удивлен. – Если хочешь поплавать, пойдем лучше к нам в бассейн. Там вода чище и берег не загажен утиным пометом.

– Я не собираюсь купаться. Мне нужно кое-что выяснить. А ты мне кое-что расскажешь.

На озере Ульфингена царила летняя идиллия. Трудно было себе представить, что всего лишь несколько дней назад здесь умер парень – в муках сгорел в старом автобусе до состояния углей. Сейчас пейзаж был как на открытке для туристов. Поверхность озера была приятного, насыщенного голубого цвета – такого же, как безоблачное небо над ним. Легкий бриз гнал мелкие волны, но свежести все же не чувствовалось. Вовсю стрекотали цикады, а трава на берегу от жары пожухла.

Я взглянула на холм рядом с городком, пытаясь найти то место, где мы были вчера ночью с Юлианом. Едва я узнала каменную стену, у меня в животе снова затрепетали бабочки. Но ощущение утратило цвет и интенсивность. И чувствовала я себя совсем не так хорошо, как вчера. Моя глупая попытка навязаться Юлиану свела все на нет. Сейчас на первое место вышел стыд. Однако я подавила эти мысли, и мне удалось это легче, чем я ожидала, поскольку меня сейчас занимало другое. Что произошло тогда здесь, на озере? Почему Кевин лишил себя жизни таким ужасным способом? И что я надеюсь здесь отыскать?

Дэвид угрюмо шел за мной. На берегу не было даже мало-мальской тени, он нещадно потел, и резкий запах его лосьона еще больше раздражал мне ноздри. Он явно представлял себе нашу поездку по-другому.

– Расскажи же мне наконец, что ты хочешь найти, – сказал он, вытирая рукой пот со лба.

Как большинство рыжеволосых людей, он мгновенно обгорал на солнце. Я решила долго его не мучить на солнцепеке.

– Речь о Кевине, – пояснила я, направляясь к черному пятну на траве, где сгорел автобус. Искореженный металл унесли.

– О Кевине? Разве ты его знала? Ты ведь совсем недавно сюда приехала?

– Что ты о нем знаешь? – спросила я, проигнорировав его вопрос. – Ты веришь, что он покончил жизнь самоубийством?

– Да, в этом нет никаких сомнений.

– А почему?

Дэвид наморщил лоб:

– Дерьмово получилось, но Кевин как раз мог бы обставить свою смерть именно так. Эдакое грандиозное шоу как раз на него похоже. Готов поспорить: он полностью владел собой, перед тем как сделать это.

Я снова вспомнила газетную статью. Там что-то говорилось о жидкостях, ускоривших горение. О канистрах бензина и бутылках шнапса.

– Но почему? Почему он больше не хотел жить?

– Ну, – Дэвид засунул руки в карманы брюк, – если говорить кратко, у него была депрессия. Из-за чего он несколько раз лечился в психушке. Это объяснение звучит слишком просто. А Кевин был устроен сложно. Понимаешь?

Я кивнула. Значит, Кевин тоже был фриком. Как я.

– Не то чтобы мы дружили, – продолжил Дэвид, глядя на место пожара. – Кевин был гениальным басистом, настоящий талант. Он мог далеко пойти. Но во всем остальном… – Он не договорил, разрывая носком кроссовка пепел.

– Что ты хочешь сказать?

Дэвид взглянул на меня беспомощно. Но мой вопросительный взгляд подбодрил его, и он продолжил.

– О мертвых плохо не говорят, но… Кевин мог себя вести как настоящий придурок. Он всегда думал только о себе. Он знать не знал о таких вещах, как дружба и привязанность. Мы находили с ним общий язык на репетициях и выступлениях, однако с ним всегда было трудно. Насколько я знаю, отец бросил их с матерью еще до рождения Кевина. Ушел от беременной жены. Возможно, потому что уже тогда она была алкоголичкой. Я никогда не видел мать Кевина трезвой – думаю, это было ее обычное состояние.

«Разумеется, ему было плохо», – подумала я. В клинике я познакомилась со многими детьми алкоголиков. А уж о том, как можно злиться на собственного отца, бросающего ребенка в беде, мне было известно как никому другому.

– Насколько я могу судить, Кевин был воплощением эгоизма. Может, слышала, как говорили про него? Кевин – это не имя, это диагноз. Так оно и было. Если бы он не был гениальным бас-гитаристом, мы бы вообще не стали с ним связываться.

Чтобы защитить других, «но также ради его собственного блага», как сказал бы господин Суперкорректность из гимназии.

– Значит, у него не было близкого человека, – сделала вывод я.

– Поначалу он был одинок, – ответил Дэвид, – но потом появилась Ронья. Она была такая же, как он, – два сапога пара. Она носила черные шмотки, сделала прическу как у готов и носила все эти ужасные амулеты. Точно так же, как Кевин. Именно ей мы обязаны названием своей команды. «Семейка Барлоу». Как верховный вампир в романе Стивена Кинга.