Мое злое сердце - Вульф Дорн

– Да ты что, правда?

– Да, я просто в бешенстве. Но не смогу вырваться. Как вечеринка? Весело?

– Ты слышишь песню? – бормочет Беа.

На самом деле она меня не слушает – видимо, выпила пару лишних бокалов. Фоном звучит какое-то старье. «Отель Калифорния». У нас с Беатой разные музыкальные вкусы.

– Мне так нравится эта музыка. Очень подходит к моему настроению! Ты знаешь, со мной столько всего произошло. Я совсем без сил. Он действительно милый. У меня до сих пор ватные колени.

«О боже, сейчас начнется, – вздыхаю я про себя. – Она снова кого-то подцепила». На кого в этот раз Беа будет жаловаться через неделю или две? Дольше ее отношения не продолжались.

Беата – прекрасная подруга, с ней можно воровать лошадей и совершать еще тысячу безумств, но по части парней у нее такой же плохой вкус, как в музыке. Она влюбляется в каждого встречного, даже если это очередной мачо, желающий затащить в постель длинноногую блондинку.

– Ма-а-ама! – надрывается Кай сверху. – Хочу ма-а-аму!

Мои нервы на пределе, мне вовсе не улыбается слушать несвязные признания Беаты об очередном типе, который спустя пару недель станет историей.

– Почему бы тебе не выпить кофе или колы? – предлагаю я. – Тебе бы пошло на пользу.

– Мы немного потискались, – продолжает она, проигнорировав мое по-матерински заботливое предложение. – Это было так… – Она хихикает. – Я должна сказать тебе…

– О чем? – Я вздыхаю с досадой.

– Он залез мне под свитер. Но очень осторожно. Он такой робкий.

– Прекрати, Беа. Я устала и вся на нервах. Расскажешь мне все завтра.

– Прости, если я тебя бешу, Дора, но я так счастлива! Он такой чудесный, такой чуткий. Никогда бы не подумала.

– Прекрасно, я за тебя рада, – говорю я, глядя на верхнюю площадку лестницы.

Когда этот маленький засранец прекратит наконец орать?

– Нет, Дора, ты не понимаешь, – продолжает Беата. – В этот раз все не так, как обычно. Бен не похож на других парней.

– Бен? – Я вздрагиваю, будто меня ударило разрядом тока. – Ты сказала «Бен»?!

В трубке снова пьяное хихиканье.

– Бен и Беа… звучит неплохо, правда?

Я дрожу всем телом. Просто не могу этого осознать. Моя лучшая подруга – или, по крайней мере, та, которую я таковой считала, – увела единственного парня, в которого я влюблена.

– Скажи, что это неправда! – кричу я. – Ты ведь просто смеешься надо мной, да?

– Что с тобой?

Она говорит серьезно, теперь мне ясно. Она строила Бену глазки, заигрывала, а теперь делает вид, что все в порядке вещей. Разумеется, всегда виноваты двое, но сейчас это не важно. Главное, Беа знает, как много Бен значит для меня. Она не настолько пьяна, чтобы забыть об этом. Мы много говорили с ней о Бене. Я ей все рассказывала. Доверяла ей самые интимные свои секреты. Потому что она была моей лучшей подругой. Иначе не могло быть…

– Ты меня разыгрываешь! – кричу я в трубку так громко, что мой голос перекрывает рев Кая со второго этажа. – Как тебе такое только в голову могло прийти… ты, тварь!

– Эй, поосторожнее, – бормочет она. – Что я такого сделала?

– Тварь – вот ты кто! – рычу я. – Предательница! Шлюха! Не звони мне больше!

Я бросаю трубку, что есть сил ударяю телефон кулаком и начинаю кричать. Но все еще слышу Кая.

– Мама, мама, ма-а-ама!

Я смотрю вверх, на лестницу, все вокруг меня заливает кроваво-красный цвет. И я… я…

Тут я снова слышу голос, утробный и угрожающий. Но он не принадлежит предыдущему воспоминанию, потому что впервые я услышала его только наутро. Он преследует меня вплоть до сегодняшнего дня, наполняя ужасом.

«Что ты сделала, Дора? Что же ты сделала?»

Несмотря на ледяной душ, утром я чувствовала себя смертельно усталой, будто ночью пробежала марафон. Хотя я спала почти до десяти, жара в моей комнате стала такой невыносимой, что я проснулась от приступа тошноты. Голова раскалывалась, лицо опухло. Хотя бы с этим душ немного помог: когда, выйдя из ванной, я подошла к зеркалу, на меня уже не смотрел оттуда зомби. Да и головная боль пошла на убыль.

В последние дни, полные событий, мне решительно не хватало сна и отдыха. В первую очередь, в этом были виноваты мои кошмары и воспоминания. «И твои ложные видения», – дополнил внутренний голос, звучавший сегодня как голос Франка Норда. Проигнорировав его, я спустилась на кухню. Горло саднило. Сухость во рту была следствием нефарола – многие медикаменты, применяемые в психиатрии, имеют такое побочное действие, – но также происходила и от жары, растопившей послегрозовую свежесть вчерашнего дня.

Я жадно проглотила апельсиновый сок, когда в дверь постучали. Я решила, что это почтальон, и окинула беглым взглядом свое отражение в коридорном зеркале. Что ж, вполне прилично, чтобы принять письмо или бандероль. К моему удивлению, за дверью стоял Дэвид.

– Эй! – приветствовал он меня смешным жестом, который выглядел одновременно круто и непринужденно.

– Привет! Откуда ты знаешь, где я живу?

Он широко улыбнулся:

– Ульфинген – маленький город. Можно войти? Или я тебе помешал?

– Проходи, пожалуйста.

Едва я произнесла эти слова, как Дэвид уже прошел мимо меня в коридор. Сегодня он пах древесным темно-зеленым лосьоном, совершенно не сочетавшимся с его бледно-розовым цветом. Слишком мужественно. Наверняка лосьон принадлежал его отцу, и я готова была держать пари, что флакон темно-зеленого цвета. По крайней мере он так пах.

– Я подумал, может, ты захочешь, чтобы я составил тебе компанию? – предложил Дэвид, с любопытством оглядываясь по сторонам.

«Ты хочешь узнать, как я живу», – подумала я.

– Разве ты не должен помогать своим родителям? В такую жару у вас наверняка тьма народу.

Он пожал плечами:

– Жизнь – это не только работа. Нужно уметь и наслаждаться ею. Ну как, ты согласна? Сходим куда-нибудь?

Когда он стоял рядом, уставившись на меня своими разноцветными глазами, я не могла сказать «нет». К тому же будет даже лучше, если мы вместе совершим то, что я запланировала на сегодня. Поразмыслив, я даже решила: удачно, что он здесь. Дэвид может мне помочь. Тем более он знал Кевина.

– Ладно, – ответила я. – Подожди немного, я переоденусь.

– Только недолго.