Неудобная женщина - Стефани Бюленс

— Джулия не работает в полиции, Дестини, — увещевала я ее. — Она журналист, и статья ее не о том, каким образом выживают девушки на улицах. Она пишет про то, как они оттуда выбрались. Как начали новую жизнь. Это же твой случай. Все, что она про тебя напишет, будет подано в позитивном ключе.

Дестини немного расслабилась и сменила тему.

— Я все думала о той девушке, — сказала она. — Грустно вышло.

— Что именно? — спросила я.

— Мне жаль ее. Она никогда не разговаривала. Вообще никогда.

Дестини замолчала, и мне пришлось расспрашивать ее самой.

— Ты ее часто видела?

— Да не особо. Она появлялась на пляже. Рисовала. А затем просто… исчезала.

— Она не ночевала на улице?

— Думаю, нет.

Я задала еще несколько вопросов, но больше ничего не добилась. Я чувствовала, что Дестини позвонила не просто так и что-то недоговаривает. За всем этим «грустно вышло» скрывалось нечто более серьезное и мрачное.

— Если ты что-то знаешь об этой девушке, ты должна сообщить в полицию.

— В полицию? — взвизгнула Дестини. — Ни за что на свете! Копам нельзя доверять. С них станется на меня это повесить.

— Что повесить?

— Ее смерть! Скажут, что это я виновата!

Это было просто нелепо, и я чуть было так и не сказала, но вовремя остановилась: Дестини боялась, что ей никто не поверит, что ее оболгут — совсем как я.

Я не могла сказать Дестини, что правда всегда побеждает. Потому что это не так.

Я не могла заверить ее, что достаточно быть невиновным. Потому что это не так.

Эта истина открылась мне во всей своей неприглядности, и я осознала, что вопреки всему лелеяла абсурдную надежду, что Эмму кто-нибудь защитит — пусть даже я не смогу.

Теперь же мне предстояло признать, что на пути Саймона стою только я. И он прекрасно это понимает.

* * *

По дороге домой мне пришло сообщение от Мехди. Всего одно слово: Клэр?

Я почувствовала тревогу и отвращение, ведь преодолеть цифровое пространство ничего не стоит.

Я удалила сообщение.

Дома я не могла выбросить из головы разговор с Дестини. Я представила девушку на пирсе. Она плывет ко мне. Я — лодка, которую она пытается нагнать. Я беспомощно наблюдаю, как что-то утягивает ее на дно. Раскинув белые руки, она рвется на поверхность, а затем вновь уходит под воду. И больше не всплывает.

Мне хотелось сохранить часть ее жизни. Я взяла рисунки, которые мне отдала Дестини, и развесила их по дому. Различные пейзажи — горы, пустыня, море. Дома. Эти рисунки сделаны тщательнее, чем картина на стене в Венис-бич. В них заметен проблеск зарождающегося таланта, желание передать свои чувства, выразительность, несмотря на отсутствие техники.

Эмоции захлестнули меня, подхватили и утянули за собой, как морские волны — тело.

Разум играет со мной злую шутку. Передо мной Мелоди. Ей лет восемнадцать. Она стоит в мастерской художника, обернувшись белой простыней.

Мужской голос говорит: Подойди ко мне.

Мелоди идет через комнату. Стены увешаны картинами — старые мастера, импрессионисты, экспрессионисты. Мелоди проходит через всю историю искусства. Доходит до огромной металлической ванны, наполненной водой. Ложится в нее, не снимая простыни. Но простыня намокла, и Мелоди дрожит.

Ниже, командует голос.

Мне хочется кричать. Умолять не слушаться его.

Но она далеко и не слышит меня. Она подчиняется. Погружается все глубже, пока лицо не оказывается под водой. Лицо становится моложе, волосы светлеют, черты искажаются — это больше не Мелоди.

Это Эмма.

Я обязана спасти ее, но от попыток связаться с Саймоном не будет никакого проку.

Вся надежда на Шарлотту.

Я собиралась ужинать, когда позвонил Миллер.

— Это Саймон, — сказал он. — И прошу вас, называйте меня по имени.

— Хорошо.

— Я просто хотел еще раз поблагодарить вас за то, что нашли время посмотреть эти видео.

Мы разговорились. Я рассказала ему, что наладила контакт с Клэр.

Он удивился.

— Как вам это удалось? — спросил он.

— Система слежения привела меня в нужное место, — объяснила я. — Я огляделась и обнаружила ее. Затем оставалось ее зацепить.

— Зацепить?

— Я завела разговор. Узнала, что она курирует девушку с улицы. И тут меня осенило. Я представилась журналисткой, которая пишет статью о девушках, сумевших начать новую жизнь. Она устроила нам встречу на троих, а затем мы с Клэр поболтали.

— Поболтали?

По голосу Саймона было неясно, понимает ли он, что мне нужно завязать дружбу с Клэр, чтобы следить за ней и, возможно, найти способ ее переубедить.

— Дружеский совет, — объяснила я свою стратегию. — Я всегда начинаю с этого.

Он помолчал, затем спросил:

— А сколько лет той девушке, которую курирует Клэр?

— Она подросток.

— Подросток, — многозначительно протянул Саймон. — Тогда понятно, зачем это Клэр. Она пытается найти замену Мелоди.

Я ничего не ответила, и Саймон сменил тему.

— Я вчера почитал, что случилось с вашим отцом, — сказал он. — Об обвинениях, которые выдвинула ваша мать. Очень несправедливо.

— И доказательств она не предоставила, — тут же добавила я. — Потому что сразу же выбрала легкий путь.

— Но этого было достаточно, чтобы ваш отец не стал комиссаром, — без обиняков продолжил Миллер.

— Этого она и добивалась.

— Конечно, уже ничего не изменишь, но я тут придумал кое-что, чтобы почтить его память. Именная стипендия. Что скажете?

— Думаю, он был бы польщен.

— Расскажите мне о нем.

Я рассказала, что путь отца к успеху был тернистым. Он столько нелегких лет провел в полиции, продвигаясь по службе, и вот-вот должен был стать комиссаром.

— И тут в игру вступила она.

Я подумала о матери: о ее безрассудном поведении, ужасных обвинениях, непоправимом вреде, который она причинила, лишив моего отца единственной цели, к которой он шел всю свою жизнь.

— Кто-то должен был помешать ей разрушить его жизнь, — сказал Саймон.

— Да, — согласилась я.

Какое-то время мы молчали. Затем Саймон спросил:

— Что вы будете делать с Клэр, если «дружеский совет» не поможет?

— У меня есть план «Б».