Неудобная женщина - Стефани Бюленс

— У меня завтра утренняя смена, — объяснила она.

Я проводила ее до машины — жалкой развалюхи, прощального подарка Черной Дыры.

Дестини помахала мне на прощание. На выезде она повернула направо и исчезла.

Я зашла в дом.

Мне снова захотелось проверить окна и двери, но я сдержалась.

Еще мне захотелось кому-нибудь позвонить.

Просто услышать чей-то голос.

Я подумала об Аве, затем о Рэе.

И даже о Джулии Купер.

О нашем последнем разговоре.

Казалось, она без слов поняла мое беспокойство и чувство беспомощности. Она одна из тех, кому не надо ничего объяснять. Ее локаторы были настроены на то, чтобы ухватить недосказанное, невидимое.

Я подумала, не позвонить ли Джулии, но вместо этого включила телевизор. Монотонное бормотание и смена картинок заменяли мне друга из крови и плоти.

Показывали фильм «В укромном месте».

Герой Хамфри Богарта был несправедливо обвинен в чем-то. Какое-то время я следила за происходящим, затем задремала, свернувшись калачиком на диване. В этом положении меня и застал рассвет.

Едва открыв глаза, я подумала о Саймоне — как будто это он меня разбудил.

В моем воображении он беседовал с другими юристами.

С судьями.

С друзьями из полиции.

Я попыталась подавить мысль, что он недосягаем для меня.

День еще только начинался, а я уже была выжата как лимон.

Я сидела и смотрела, как занимается рассвет.

Выпила кофе.

Время шло.

Было уже почти девять. У меня оставалось всего полчаса до занятия с Рэем в «Старбаксе». Схватив сумку, я бросилась к двери.

И замерла.

Весь порог был усеян цветами. Их было, должно быть, десятка два, уютно устроившихся в зарослях тропического папоротника. Лилии. Но не белые, а темные, траурные. Они зловеще свисали со своих стеблей будто потрепанный саван. Цветы смерти.

Саймон сделал новый ход?

Он хочет запугать меня таким образом?

Угроза под видом мирного подношения?

На этом он выстроит свою защиту. Смотрите, какой он добрый, какой всепрощающий. Но я-то знала, что это его новая уловка.

К цветам был прикреплен конверт. Саймон наверняка оставил парочку милых пожеланий.

Схватив конверт, я открыла его. Внутри была маленькая квадратная карточка, с выгравированными словами:

Персидские лилии для моей персидской королевы.

Мехди.

Боже, а я-то сразу решила, что цветы от Саймона! Страх перед ним проник так глубоко, что я вижу все в искаженном свете. Раздуваю из мухи слона. В его интересах, чтобы я окончательно спятила: кричала направо и налево, что он следит за мной через глазок камеры на компьютере и прослушивает через микрофон.

Апогей кошмара: Саймон со зловещей улыбкой следит через камеру, как я уставилась на цветы.

Я все еще была во власти этого образа, когда добралась до «Старбакса» — меня ждало занятие с Рэем.

— Доброе утро, Клэр, — поприветствовал меня Рэй, когда я подошла к столику. Я села напротив него.

— Bonjour[11].

— Все в порядке?

— Да, вполне.

Я достала распечатки. Поскольку работа Рэя связана с искусством, я решила провести урок на эту тему. У меня был подготовлен список слов, связанных с искусством. Я собиралась взять их за основу обучения языку.

Я протянула Рэю список терминов на французском:

Tableau. Peintre. Luminosité[12].

— La couleur, — сказала я. — Цвет.

Рэй неверно произнес последний слог. Я поправила его, и он сделал новую попытку. Опять неправильно. Еще одна попытка — уже лучше.

— Très bien[13], Рэй.

Другое слово, затем еще одно. Я старалась не терять концентрацию, но мои мысли то и дело возвращались к Саймону.

Я подняла взгляд от списка и обнаружила, что Рэй внимательно смотрит на меня.

— Вы похожи на одну картину в музее Орсэ, — сказал он. — Портрет мадам де Луан. Знаете эту картину?

Вообще-то я прекрасно ее знала. Во время учебы в Сорбонне я писала по ней эссе.

Мадам де Луан была куртизанкой, но позднее вышла замуж за графа. Она носила изящные черные платья, а ее длинные темные волосы струились по плечам. У нее была бледная кожа и тонкие черты лица. Казалось, она чувствует себя в гармонии с собой и с миром. В безопасности. Моя противоположность.

Я рассказала Рэю об эссе и о том, что, когда я была юной студенткой, меня в равной степени завораживали и портрет, и модель.

— Но я ничем не похожа на мадам де Луан, — заметила я.

— Внешне вы действительно разные, — согласился Рэй. — Но один критик, увидев портрет, сказал, что в ее глазах одновременно есть и свет, и полусвет. Иногда у вас такой же взгляд. В нем виден ваш внутренний свет.

— Честно говоря, я предпочла бы обойтись без полусвета.

— Я тоже. Мне хотелось бы забыть об измене жены.

Он ждал, что я расскажу в ответ нечто подобное, но я не была готова к откровениям. Это совершенно лишнее.

Я не стала говорить ничего о себе. В конце концов, я всего лишь преподаю ему французский.

Вместо этого я завела разговор об утонувшей девушке. Рэй слышал что-то такое по телевизору, но не следил за историей. Я сказала, что у меня есть несколько ее рисунков.

— У нее был талант?

— Да.

— Я бы хотел взглянуть на них.

Кажется, он был настроен серьезно.

— Почему?

— У меня в галерее есть небольшой зал, где я выставляю работы, которые в противном случае никто бы не увидел. Если она и правда была талантлива, я мог бы поделиться ими с миром.

Это было очень любезное предложение.

— А где эти рисунки сейчас? — спросил Рэй.

— У меня дома.

— Вы не против, если я подъеду и взгляну на них?

Удивительно, как они его заинтересовали.

— Или, если вам удобнее, можете привезти их ко мне в галерею, — добавил он.