Истоки неприятностей - Екатерина Шашкова

…и пусть свет подольше не зажигают.

* * *

Вечером в коридорах управления становилось тихо и пустынно. Совсем жизнь, конечно, не замирала, но если не было форс-мажоров, то все, кроме дежурных, благополучно расходились по домам.

Долана дома никто не ждал, а разобраться с навалившимися делами хотелось побыстрее, поэтому он сам не заметил, как засиделся до темноты над выуженными из недр архива документами.

Из документов следовало, что некий Гектор Рауд (1790 — 1832) последние несколько лет своей жизни проработал в фонде, пока там не заподозрили, что талантливый учѐный сливает куда-то на сторону технологии, схемы арфактумов, а порой

У сами арфактумы. По-тихому внутренняя служба безопасности фонда разобраться с проблемой не смогла и, переборов гордость, пришла на поклон в управление.

Вот тут и случилась накладка, потому что управление тоже не справилось. То, что Рауд занимается промышленным шпионажем, сомнений уже не вызывало, а вот куда и каким образом уходит информация, выяснить никак не получалось. В итоге учѐного решили всѐ-таки задержать и допросить по полной программе, но тот очень некстати взорвался.

Дальше шли фотографии тела и разрушенной лаборатории, копии претензий из фонда и перечень уничтоженного имущества. И записка, в которой почерком шефа значилось: Врут. Всѐ, что там было ценного, взорвалось неделю назад вместе с Эллертами. А остальное они сами под шумок списали и по домам растащили.

Только долистав до записки, Долан сообразил, что неудавшимся захватом Рауда руководил Силь, тогда ещѐ не успевший стать заместителем Леды. А ещѐ в списках участников операции вполне ожидаемо обнаружился Ракун, у которого к фонду были свои счѐты.

При таком раскладе Долан не стал бы уверять, что взрыв произошѐл без посторонней помощи. Вспыльчивый магос действительно мог наплевать на технику безопасности и со злости подорвать всѐ вокруг. А мог и не подорвать.

Бывший милит не горел желанием разбираться в причинах взрыва, его гораздо больше интересовало другое: если Рауд каким-то чудом действительно выжил, то мог ли он задумать месть? Теоретически, мог. Мог не знать, что особняк пустует (или знать, но всѐ равно забраться туда за чем-нибудь нужным), наткнуться на Алину и Перфи, вырубить их…

Но почему семнадцать лет спустя, а не сразу после своей смерти?

если этот гад решил добраться до Ракуна, то есть ли вероятность, что и до шефа он тоже доберѐтся?

главный вопрос: какого чѐрта он вообще жив?! Обгоревшим трупам положено лежать в земле и разлагаться, а не бегать по Истоку, пугая студенток.

Долан снова вернулся к фотографиям обгоревшего тела. Разобрать, кому оно принадлежало изначально, было возможно разве что после тщательной экспертизы, но в деле ни о чѐм подобном речи не шло, только о причинах смерти. То ли поленились отыскивать особые приметы, то ли посчитали, что такое количество свидетелей ошибиться не может.

А если всѐ же ошибка?

К счастью, ответить на этот вопрос было не так уж и сложно. Долан торопливо накатал заявление на эксгумацию и поспешил за подписью к шефу. Благо тот обычно засиживался допоздна.

В приѐмной действительно горел свет, а сидящая за столом Ирма уныло чистила апельсин.

— Будешь? — Секретарь протянула бывшему милиту дольку.

— Спасибо. — Долан покрутил презент в руках, вспоминая, ел ли он сегодня хоть что-нибудь или опять весь день прожил на кофе и не заметил. Судя по тянущей пустоте в желудке и горечи во рту, верным был второй вариант. — Шеф у себя?

— Нет его. И в ближайшие несколько дней не будет.

— А как же… — Долан помахал заявлением. — Мне срочно. Не к Леде же с этим бежать.

— Оставляй тут. Вернѐтся — посмотрит.

— А передать ему никак нельзя? Это правда срочно!

и Верю. Но его вообще нет в Истоке. Уехал по делам. — Ирма флегматично отломила от апельсина очередную дольку. — Ты ещѐ, ешь, не пропадать же добру.

Такого поворота событий Долан никак не ожидал. Ждать несколько дней, когда по городу бродит какой-то непонятный тип с ещѐ менее понятными намерениями, не было ни возможности ни желания.

и Ему может грозить опасность, — выпалил бывший милит. — Ему и Эллерту.

Ирма наконец-то оторвалась от апельсина, бесстрастность на лице сменилась напряжѐнной заинтересованностью:

В Рассказывай. По порядку.

Гриф секретно на папке с делом Рауда не стоял, Алинины умоляющие только не говорите дяде на секретаршу Силя тоже вряд ли распространялись. Да и неужели этот дурной ребѐнок думал, что о таких вещах получится смолчать?

Поэтому Долан не стал городить тайны и выложил всѐ как было.

Ирма взялась за ручку ещѐ до того, как он закончил рассказ. Пододвинула к себе заявление, перечитала на всякий случай и подписала. Фамилией шефа.

— Что? — ухмыльнулась девушка, поймав недоумѐнный взгляд Долана. — Думаешь, он все бумаги сам подписывает? Да у него рука отвалится от того количества макулатуры, которая проходит через этот стол. Так что бери, не бойся. И иди откапывай это тело. Там за столько лет хоть что-то кроме костей осталось?

— Вот и посмотрим.

— Удачи. Держи в курсе. И это вот тоже держи. — Ирма чуть ли не силой впихнула в руку Долана остатки апельсина и виновато улыбнулась. — Видеть уже их не могу, а доесть надо, пока не пропали.

Бороться и искать, найти и перепрятать!

Ракун, приобняв Нину за талию, уводил еѐ всѐ дальше от бального зала и надеялся, что окружающие истолкуют эту сцену правильно. Впрочем, было бы что там истолковывать: двое решили уединиться, всѐ просто и понятно. И никому даже в голову не придѐт за ними следить, разве что извращенцу какому-нибудь. Но если таковой объявится — сам будет виноват.

По лестнице парочка поднималась прижимаясь друг к другу и глупо хихикая, но на третьем этаже магос сразу же отстранился и метнулся в один из боковых коридоров, разведывая обстановку. Нина поотстала, проверяя, не идѐт ли кто следом, но на первый взгляд всѐ было чисто. Только незажжѐнные светлячки сиротливо жались в углу, но загораться не спешили — видимо, их специально погасили, чтоб не портить иллюминацию на нижних этажах. Или чтоб отвадить гостей от верхних, где традиционно находились хозяйские спальни и прочие личные помещения.

Нина понятия не имела, с каких пор кабинет начал относиться к личным

помещениям, но Ракун явно знал, куда идти, а время дурацких вопросов закончилось.

Теперь нужно было действовать быстро и, по возможности, молча.