Адъютор - Владимир Корн

– Ну, это самое простое!

– Что именно?

– Разочароваться еще раз. В том, что вы действительно умеете фехтовать. Или даже в том, что в нем разбираетесь.

Ведь именно этого ты добиваешься? Нет, не дуэли, но убедиться, что мастерство тех, для кого сабля – инструмент, чтобы себя прокормить, и все эти кривляния со шпагами – суть разные вещи.

– На шпагах я не силен.

– Мне тоже есть чему на них научиться. А давайте попробуем на саблях!

Мне стоило так заявить хотя бы для того, чтобы полюбоваться его вытянувшейся физиономией.

– Вы серьезно?!

– Конечно же. Путь нам предстоит нелегкий, случиться может всякое, и не это ли лучший способ узнать, кто и на что способен! А заодно продемонстрируем остальным, куда им следует стремиться. Дадим, так сказать, наглядный урок.

Не слишком-то мне и хотелось совершать то, что предлагал. Но отказываться от вызова, пусть и настолько завуалированного, совершенно не в моих правилах. Тем более смерть в конце поединка не предполагалась.

– Обычно в таком случае вначале обговаривают условия.

– Да какие там могут быть условия, господин Стаккер! Едва подвернется подходящий случай, мы ка-а-ак выйдем и ка-а-ак начнем саблями махать! Чтобы искры во все стороны, как от точильного круга! – вовремя вспомнился мне подслушанный рассказ какого-то мальчишки о чем-то подобном. – Пока один из нас не заявит: «Все, надоело, хватит! Признаю, мне вас не одолеть». Ну так что, согласны на такие условия?

– Вполне. Я позабочусь, чтобы наше оружие было максимально одинаковым. Потом взглянете, и если будете не против, оно и пойдет в ход.

– Даже не затрудняйтесь. Меня устроит любое.

– Настолько в себе уверены? Или так низко оцениваете то, что умею я?

– Ни то ни другое. Это как с ложками.

– Нравится же вам говорить… иносказательно. Объясните, прошу вас.

– Вы собрались пообедать. Согласитесь, если не будете привередничать, вам подойдет любая, пусть даже из дерева и обгрызенная со всех краев.

Курт снова взглянул на меня, но на этот раз промолчал.

Случай подвернулся на удивление быстро. В тот же день мы со Стаккером стояли в центре круга диаметром шагов в двадцать пять. Сжимая оба по кавалерийской сабле с длинным, слегка изогнутым клинком. Не слишком подходящее оружие для фехтования, ведь оно предназначено для рубящего удара с коня. Хорошо, обошлось без елманей, хотя и без того центр тяжести находился в последней трети клинка. Но фехтовать можно чем угодно, случались дуэли и на канделябрах.

Подавляющее большинство зрителей конечно же составляли люди Стаккера. Благо от них не доносилось язвительных замечаний в мой адрес, чего, положа руку на сердце, я опасался больше всего. Шума хватало, и если они позволяли себе шуточки, до моих ушей они не долетали. Иначе я оказался бы в таком неприглядном положении, что даже не представляю, как смог бы из него выкрутиться.

Незадолго до поединка у меня состоялся разговор с Клаусом. Который заявил следующее:

– Даниэль, не представляю, зачем тебе это нужно! Победа не даст ничего, но, проиграв какому-то наемнику, ты непременно потеряешь часть репутации.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – только и оставалось сказать мне.

– Готовы?

– Да! – Голос Курта Стаккера был полон решимости.

Это ли для него не отличная возможность отомстить кому-то другому, но такому же из благородных! Иначе к чему бы он все затеял.

– Господин Даниэль сарр Клименсе? – От судьи, назначенного из фельдъегерей, я удостоился полного имени.

– Да.

– Тогда начинаем!

Стаккер вопросительно взглянул на меня. Помогая решиться, сделал выпад ему в грудь. Защищенную, как и моя собственная, кожаным нагрудником. Мой противник конечно же легко ушел, чтобы ответить рубящим ударом, предварительно сделав финт. И началось.

Наемник обрушил на меня настоящий град ударов. Нанесенных далеко не в полную силу, но от этого еще более быстрых. Он старался напасть отовсюду и передвигался неплохо, даже замечательно. Стаккер был хорош – и быстр, и изобретателен. И все-таки, вот ведь какая штука…

Мне никогда не стать великим музыкантом. Но то, что сейчас происходило, было моей стихией. И мне даже не понадобилось ни мое замечательное умение предугадывать действия противника на шаг вперед, вполне возможно, мною и придуманное, ни услышать в голове ту замечательную мелодию, которая его и пробуждает. Хватило и обычных вещей, выработанных годами упорных тренировок. Я не атаковал, хотя бреши в его обороне время от времени появлялись, пусть их было в разы меньше, чем у Клауса сар Штраузена. Ну разве что не удержался, выбив из рук Стаккера саблю, когда он так соблазнительно приоткрыл локоть.

Толпа вокруг нас восторженно ревела. Собственно, зрелище получилось действительно интересным, я и сам с удовольствием посмотрел бы на него со стороны. Хвала Пятиликому, никто из окружавших нас людей не позволял себе оскорбительных шуточек в мой адрес. Но теперь все было бы куда проще. Когда мы наконец сошлись, в ответ на них я несколько раз поставил бы Курта в дурацкое положение, заодно обозначив некоторое количество таких ударов, чтобы даже самому последнему ослу из числа зрителей стало понятно – каждый из них смертелен. Затем бросил бы к его ногам саблю и гордо удалился.

После того как сабля Стаккера успела побывать на земле, он начал действовать куда более осмотрительно. Время от времени я взвинчивал темп, пусть даже действуя не на полной скорости. Тогда ему приходилось худо. И все же мне и в голову не приходило над ним издеваться. Когда точно знал, что мой выпад или удар ему не отразить, старался сделать так, чтобы моя сабля сама находила его клинок. Внимательно глядя ему в глаза: он хотя бы понимает, что происходит? Он понимал.

Так продолжалось недолго. Стаккер рывком разорвал дистанцию, чтобы отсалютовать оружием и громко заявить:

– Спасибо за науку, господин Даниэль сарр Клименсе!

В глазах только части окружающих нас людей я прочел понимание. Другие оставались в недоумении: как же так, ведь со стороны бой смотрелся равным и шансы у каждого были пятьдесят на пятьдесят! Именно для них Стаккер и сказал:

– Специально для подслеповатых! Как фехтовальщик я и мизинца этого господина не стою. – И повторил: – Спасибо за науку!

Сделать ему комплимент, что он вовсе не так уж плох, означало бы в какой-то мере его унизить. И потому я промолчал. Что же касается науки… Тогда, в переулке, произошло нечто подобное. С той лишь разницей, что на месте Стаккера был я сам.

Когда все еще разгоряченный я подошел к Клаусу, тот выглядел олицетворением задумчивости.

– Что-то не так? Получил неприятное известие?