Поцелуй аспида - Джулия Рокко

— А как же предупреждение Эфаира? Он сказал ни под каким предлогом не пересекать границы ваших земель.

— Когда Аспид это говорил, он считал, что чем дальше ты находишься от нашего мира, тем для тебя безопаснее. С тех пор многое изменилось. Если бы я думал, что единственная издержка твоего пребывания здесь — это гибель смертных, то не стал бы настаивать на уходе.

Высший сделал паузу, пережидая пока я перестану возмущено фыркать в ответ на его циничное признание.

— Визит к Провидцу заставил посмотреть на происходящее вокруг тебя более масштабно. А тот факт, что каким-то непостижимым образом ты смогла избавить меня от клейма Безымянного, окончательно развеял всякие сомнения. Чары избрали тебя…

— Это я уже слышала, — перебила я Лаэрна. — Чары избрали меня священной овцой.

— Нет. — Сид снисходительно улыбнулся. — Чары избрали тебя как орудие их скрытой воли. Нам ещё только предстоит понять, какой путь они проложили для тебя.

— Даже если это и так, почему я должна безропотно на этот путь соглашаться?

В моей забитой идеалами современной эмансипации голове никак не укладывалась мысль о необходимости покориться обстоятельствам.

Как я узнала гораздо позже, весь Инмир, в силу его чрезвычайной и губительной для самого себя мощи, существовал по принципу жесткой иерархии. Все его территории делились на Дворы. Дворами правили сильнейшие среди сильных — короли и королевы. Над монархами же стоял Закон. Но существовала и другая невидимая власть. Ею были Чары. Древняя, живая, разумная и очень непредсказуемая стихия. Она время от времени, по только ей известной причине, вмешивалась в неизменный уклад фейцев, то создавая страшные катаклизмы, то даруя миру Высокие Холмов нечто невиданное и прекрасное. Фейри поклонялись Чарам. Прислушивались к ним и никогда не противились. Только Чары были их единственной религией.

Поэтому моё сопротивление, как и вопрос, вызвало у Лаэрна конкретное зависание. Такое бывает у компьютеров, когда перегревается процессор. Я понимала его замешательство. Как объяснить очень юному, строптивому и свободолюбивому существу, рожденному и выросшему в мире с совсем иными догмами, правила, по которым многие тысячелетия живут все разумные создания Инмира?

Сид какое-то время гипнотизировал меня задумчивым взглядом, словно пытался проникнуть внутрь взбаламученного шампанским сознания.

— Ты должна знать, Колокольчик, что до сего дня никто из тех, кому не повезло стать изгоем, нарушить клятвы или как-то иначе осквернить Основы, не смел и надеятся получить прощение. За всю историю Высоких Холмов не рождалось существа, способного отменить это страшнейшее из наказаний. Едва обреченные на позор и угасание узнают о твоей невероятной способности, как город захлебнется в потоке желающих уговорить, а скорее принудить тебя избавить их от заслуженной кары.

В тот вечер в моё затуманенное шампанским сознание вряд ли могла пробиться мысль, что слова Высокородного сида, по меркам его древнего мира, превращают меня практически в божество. Лаэрн так и смотрел на меня, а я всё никак не могла разгадать этот взгляд, думая что феец просто пьян.

— Здесь, в одиночку, защитить тебя мне будет непросто, — сообщил он. — Риск на провал слишком велик. А ты совсем не та, кем я готов рисковать. К тому же…

Я вдруг с удивлением почувствовала, как лечу куда-то вверх. Оказалось, начала клевать носом прямо в кресле, и мой мрачный ангел, решил отнести свою подопечную в постель.

— К тому же, — укрывая меня одеялом, продолжил он свою речь, — в магическом плане ваш мир истощен, велика вероятность, что в Инмире твое могущество возрастет многократно. Что само по себе сможет стать неплохой защитой. Я же обеспечу тебя грозным союзником. Это подарит нам драгоценное время.

Глаза мои слипались, но слух всё ещё цепко ухватывал самое важное.

— Хорошо, — прошептала я, не размыкая век. — Когда мы уходим?

— Завтра на рассвете.

— А Женя?

— Я позабочусь о нём…

Теплое дыхание коснулось моих губ, а следом я почувствовала легкий, как пух с тополей, поцелуй. Через секунду мной завладел крепкий сон без сновидений. 

День начался с перепалки. Похоже, это превращалась у нас с Лаэрном в досадную традицию. Он разбудил меня за час до рассвета, хмурый и неприветливый. Велел скорее собираться и едва не превратил в пепел чемоданчик, который я вознамерилась с собой прихватить.

— Ты что, всерьез хочешь, чтобы я ушла из дома, не прихватив с собой даже трусов? — взвилась я, чудом отвоевав у прожорливой тени свой багаж.

— Он слишком тяжелый для тебя, — набычился сид. — А я не смогу его нести. Это замедлит меня в случае нападения.

Я закатила глаза и демонстративно дернула за телескопическую ручку, ставя чемодан так, чтобы до фейца наконец дошло — он на колесиках!

— Покатишь его по лесным кочкам?

Сложив ручку, я потянула за «молнию» на задней стенке чемоданчика, вызволяя усиленные лямки, которые обычно пришивают к рюкзакам. Пристроив поклажу себе на спину, я с победным видом уставилась на мужчину.

***

В лесу стояла противоестественная тишина. Мне подумалось, что мир замер, настороженно следя, как одна глупая доверчивая девчонка совершает очередной опрометчивый шаг.

Уже на протяжении минут сорока мы в быстром темпе двигались к реликтовому озеру с той стороны, где густой лиственный лес практически вплотную подходил к воде. Достигнув цели, Лаэрн вышел на узкую кромку светлого прибрежного песка и, пройдя немного в сторону, остановился возле крупного валуна. Это был тот самый камень, приснившийся мне в ночь перед выпускным.

Я сразу узнала его. В центре камня отчетливо виднелась трещина, а внизу, возле самой земли, проступали поросшие мхом символы. В том, что я в конце концов оказалась здесь, как никогда ранее ощущался перст судьбы. Или же, быть может, злого рока. Но так или иначе, круг замкнулся. Мне вдруг страстно, до боли в груди захотелось вернуться домой, но я не позволила себе даже оглянуться.

Вокруг немой стеной возвышался лес, в зеркальной глади озерных вод отражалось розовеющее небо. Лаэрн протянул мне руку, и я послушно её приняла. Над деревьями медленно поднималось солнце.

О том, что переход дастся фэйцу с таким трудом, мужчина меня, конечно же, не предупредил. Со стороны, если не брать в расчет магическую подоплеку происходящего, всё выглядело довольно тривиально. Случись мне смотреть такой фильм, я бы сказала, что на спецэффектах сэкономили.

Крепко сжав мою ладонь, Лаэрн придал своему телу наиболее устойчивое положение и, не произнося ни единого слова, замер. Так мы стояли минут десять, не меньше. И поначалу мне казалось что вокруг вообще ничего не происходит. А потом я стала замечать, как все скованнее выглядит мужская фигура, как бугрятся и каменеют его мышцы, как тяжелее становится дыхание, а смуглое лицо все больше теряет природные краски и бледнеет. Когда невидимое напряжение достигло апогея, Высший покачнулся. Я крепче вцепилась в его ладонь, готовая в случае чего стать пусть хлипкой, но опорой.