Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера  - Эндрю Ллойд Уэббер

Мы встретились в его офисе на Чарльз-стрит в Мейфэре. На встрече присутствовал еще один мужчина, за все время не проронивший ни слова. Представили его как советника по вопросам шоу-бизнеса. Его звали Дэвид Ланд. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была единственная встреча, на которой Дэвид молчал. Все прошло, как я рассчитывал. Никто не был заинтересован в моем музее поп-культуры. Но что это за история с «Иосифом»? Советнику Сефтона было поручено разузнать побольше, и ему понравился этот проект. А кто такой Тим Райс, который написал слова? Я представил нас так, что Тим был ключевым сотрудником у Норри Парамора, а я работал над несколькими мюзиклами, предназначенными для показа в Вест-Энде. Сефтон спросил, могу ли я встретиться с ними еще раз через пару дней.

Простите за мою перевернутую метафору, но на следующей неделе золотая птичка сама порхнула в клетку. Сефтон предложил мне менеджерский контракт с гарантированным в течение трех лет доходом и возможностью его продления на десять лет. 2000 фунтов в год с ежегодным повышением на 500 фунтов в качестве аванса против комиссии в 25 процентов со всех наших доходов. Это была огромная комиссия, но 2000 фунтов в год были целой кучей денег в то время (примерно, как 320000 фунтов сейчас). Более того, не было никаких ограничений относительного того, что я мог писать. Дэвид Ланд в тот раз оказался более разговорчивым, он сказал: «Мальчик мой, это серьезные деньги, от которых ты не можешь отказаться».

Было только одно условие. Тим тоже должен был подписать контракт. Меня не нужно было убеждать. Этот контракт обеспечил бы мне три года надежного дохода и доказал бы моей семье, что я не зря бросил Оксфорд. Но как убедить Тима бросить его по-видимому многообещающее сотрудничество с Норри Парамором? Задача была не из простых. Тим бы не из любителей рисковать. Но как будто я этого не знал.

Конечно, Тима пришлось долго убеждать. В конце концов он был старше меня больше, чем на три года, и эта несуществующая сейчас разница тогда казалась пропастью, и мысли о будущем давили на него еще сильнее, чем на меня. Тим признает, что никогда не был таким страстным поклонником мюзиклов, как я, и мысль о том, чтобы бросить надежную работу во всемогущей в то время индустрии звукозаписи, казалась мучительной. Я верю, что Тим даже пытался убедить Норри взять меня на работу, но тот не хотел иметь ничего общего с длинноволосым источником проблем, который предался смертному греху любви с «Кабаре» и беспрерывно болтал о Хале Принсе.

Мы наняли юриста по имени Ян Россдейл, который договорился, что каждый из нас получит аванс в 500 фунтов, и что наш гарантированный недельный заработок не подлежит возврату (в наши дни это составляет около 7950 фунтов). Думаю, именно это зацепило Тима. Но, что важнее, думаю, родители посоветовали ему сделать решительный шаг. И, если это правда, я посмертно останусь должником Хью и Джоан Райс. Тим подписал контракт и вручил заявление на увольнение едва ли восторженному Норри Парамору.

О, МОЙ БОГ! Впереди было три обеспеченных года. Я мог писать все, что хотел. Но с контрактом на руках у меня появился другой приоритет помимо сочинительства – переезд с Харрингтон-роуд. Какое-то время назад бабушка создала целевой фонд, 4000 фунтов из которого предназначались мне по достижении двадцати пяти лет (около 63600 фунтов сейчас). Я уговорил ее дать мне половину на покупку квартиры. Я нашел полуподвальное помещение в доме в Гледхау-Гарденс недалеко от Эрлз-Корт. В нем была одна большая комната, и выходило оно в огромный сад, поэтому там было относительно тихо и спокойно. Но стоило помещение 6500 футов (103350 фунтов сейчас) и, чтобы купить его, мне нужно было взять ипотеку.

Пока шла репетиция «Иосифа» в соборе Святого Павла, мы с Тимом исключительно ради смеха направились в местное отделение более чем эксклюзивного банка Coutts and Company, чьим главным клиентом была сама королева. В те дни он был самим определением помпезности. Каждый сотрудник, начиная с менеджера и заканчивая самым скромным клерком, выглядел как Фред Астер – белый галстук, пиджак с фалдами, – но нет, они не начинали внезапно танцевать на мраморной лестнице. Визит в банк должен был внушать страх и трепет тем немногим избранным, допущенным на его ступени.

Будучи уверенными, что нам покажут на выход быстрее, чем мы откроем рты, мы с Тимом переступили порог банка, чтобы открыть счет. Мы зашли в смертельно тихий кабинет младшего менеджера по имени Том Слей-тер. Казалось, он знал о постановке «Иосифа» в соборе Святого Павла и считал ее чем-то неподобающим, особенно сильно это подчеркивала безмолвная обстановка, которой не хватало лишь благовоний, чтобы стать религиозной. К нашему удивлению, он дал нам документы для открытия счета, и через неделю мы присоединились к королеве, доверяя наше небольшое состоянии самому эксклюзивному банку Британии. Несмотря на то что за следующие годы я хорошенько узнал Тома, он так никогда и не признался, почему принял нас тогда. Была ли у него в тот день причина отомстить своим боссам? В любом случае, именно к нему я обратился за своим первым кредитом и, поддерживаемый своим контрактом, получил 2500 футов. Наконец я мог покинуть ужасный Харрингтон-роуд.

Собственная квартира означала, что, хоть и с опозданием, я стал достаточно уверенным в себе, чтобы начать строить социальную жизнь. Впервые я мог без опаски позвать к себе девушек. Мне нужен был кто-то, кто мог бы помочь выплачивать кредит, так что я убедил Дэвида Харрингтона снять у меня спальню. Для себя я купил ловко складывающуюся в шкаф кровать, которую поставил в гостиной. Мы превратили садовый сарай в крошечную столовую в психоделическом стиле, оснастили кухню посудомойкой, которой я страшно гордился, и купили голубую медленно горящую бумагу специально для ужинов, вдохновленных рецептами тетушки Ви. Через оксфордских друзей я познакомился с двумя девушками – Салли Морган и Лотти Грей, непроизвольно соприкоснувшись с высшими эшелонами британских шпионских семей. Вскоре Салли и Лотти познакомили меня с девушкой, которая изменила мою жизнь. У меня также была комната, где я установил приличную музыкальную систему. Вместе с посудомоечной машиной я купил двухкатушечный магнитофон. Я решил, что парень с таким контрактом, как у меня, точно должен обзавестись таким.

Сефтон Майерс расстелил перед нами свою красную дорожку. Мы с Тимом расположились на втором этаже его офиса. К нам приставили не только линейного менеджера по имени Дон Норман, который также занимался джазовой певицей Энни Росс, но и девушку Джейн, носившую самые короткие мини-юбки в мире, и мальчика на побегушках Майка Рида, который впоследствии стал лучшим ди-джеем на Radio 1. Майк был очаровательным парнем и очень подружился с Тимом. Он также написал и сыграл в двух легендарных вест-эндовских провалах об Оскаре Уайльде и протеже Норри Клифе Ричарде.

Нам помогал и Дэвид Ланд. Я могу описать его одним единственным способом: если бы вы позвонили в отдел подбора актеров в поисках карикатурного отзывчивого ист-эндовского еврейского менеджера из шоу-бизнеса, они не предложили бы вам никого лучше Дэвида Ланда. Однажды на двери в его кабинет появилась табличка «Надежда и Слава Ltd». Я спросил у него, чем, черт возьми, эта компания занималась. Дэвид ответил, что она нужна лишь для того, чтобы он отвечал на телефонные звонки: «Ланд из «Надежды и Славы»[24]. Когда я спросил, как он получил такую фамилию, он ответил, что, когда его отец бежал из Восточной Европы, миграционная служба подумала, что «Poland»[25] расшифровывается как «P.O. Land». Я был рожден, чтобы полюбить этого человека.