Пламя любви - Барбара Картленд

— Какие еще истории? — с неохотой спросила Линн.

— Например, могу рассказать вам о викарии и его жене.

И Мона коротко, но красочно пересказала Линн историю семейной жизни Стенли и Мейвис Гантеров.

Удивительно, что история эта была на три четверти правдивой: хотя ни муж, ни жена никогда ни с кем не делились интимными подробностями своей биографии, люди все равно как-то обо всем узнали.

Неосторожное словцо здесь, случайно оброненный намек там, болтовня тех, кто знал мужа или жену с детства, — так и сложилась история, в целом недалеко отстоящая от истины.

Линн слушала, забравшись с ногами на диван, не спуская с Моны внимательных темных глаз.

— Интересно! — заметила она. — И что же, она в самом деле тиранит мужа?

— Как сущая ведьма! — отвечала Мона. — Стоит ему чем-то ей не угодить — и она пускается, например, на такой трюк: в церкви, играя на органе, нарочно начинает играть все медленнее и медленнее. Знает, как это его злит! А когда она по-настоящему зла — играет не тот гимн, какой положено, отговариваясь тем, что, мол, захватила из дома не те ноты. Бедный Стенли Гантер объявляет название гимна… и тишина. Пауза затягивается. Наконец жена наклоняется к кому-нибудь из хора и что-то шепчет ему на ухо. Хорист идет через всю церковь к викарию и сообщает ему, что сегодня будет играться другой гимн. Прочие хористы фыркают в кулак — они прекрасно понимают, что происходит, как и все прихожане, как и сам Стенли Гантер. Но бедняга мужественно улыбается и объявляет другой гимн.

— Обязательно схожу в церковь в воскресенье, — сказала Линн. — Я и не представляла, что там могут разыгрываться такие сцены!

— На самом деле это не слишком-то весело. Ведь Стенли был когда-то незаурядным человеком. Когда он только приехал к нам, помню, как его все занимало. Он сколотил в деревне крикетную команду, стал ее капитаном, мы играли с соседними деревнями и выигрывали. Организовал занятия спортом для детей — и там тоже добился успехов. Наша спортивная школа прославилась на мили вокруг, на соревнования зрители приезжали издалека, давали призы… Но постепенно он утратил к этому интерес — и все развалилось.

— Неудивительно. Но расскажите что-нибудь еще! Не могу описать, как мне интересно вас слушать!

— Хорошо, расскажу про няню, — ответила Мона. — С первого взгляда кажется, ну что в ней может быть интересного? Самая обыкновенная старуха, своих детей нет, всю жизнь присматривает за чужими и ничем больше не интересуется. А в действительности жизнь нашей няни похожа на роман. Начнем с того, что родилась она в спасательной шлюпке.

— Правда?

— Чистая правда, — ответила Мона. — Корабль, на котором плыли ее родители, затонул. Войны тогда, конечно, не было — он напоролся на риф или что-то в этом роде. Словом, отец ее утонул, а мать спаслась; но от потрясения у нее начались роды, и няня родилась в шлюпке, за несколько часов до того, как их подобрали и спасли. Ее привезли в Англию, выросла она в деревушке неподалеку отсюда. Когда подросла, родственники решили отдать ее в услужение. Она выбрала ходить за детьми. Устроилась на службу в семью офицера, служившего в Индии, и отправилась в Индию вместе с хозяевами. Они жили на севере Индии как раз в то время, когда там вспыхнул мятеж. Подробностей я уже не помню — спросите няню, она сама вам все расскажет. Но больше недели они сидели в губернаторском доме, осажденные мятежниками, съели все припасы до последней крошки и уже прощались с жизнью, когда подоспела подмога.

Несколько лет спустя она вернулась на родину и поступила к маме, тогда беременной мною. Когда мне было года два, няня влюбилась. Но избранник ее был простой батрак, и ее родня сочла это мезальянсом. Жених решил ехать в Австралию, чтобы там сколотить состояние и вернуться богатым человеком, а она пообещала ждать его возвращения. Он сел на корабль… и больше она ничего о нем не слышала. Что с ним случилось, мы так и не знаем, но, мне кажется, няня до сих пор верит, что когда-нибудь он к ней вернется.

— Хорошо бы и вправду вернулся! — воскликнула Линн.

— Боюсь, на это надежды мало, — ответила Мона. — Скорее всего, его убили или просто сгинул где-то. Но няня и сейчас ходит по гадалкам и прорицательницам, чтобы узнать его судьбу. Стоит в округе появиться цыганам — непременно встретишь цыганку у нас на кухне и увидишь, как она гадает няне на ее жениха.

— Должно быть, вы правы, — задумчиво проговорила Линн. — Повсюду есть свои истории — я просто до сих пор их не искала.

— Разумеется.

— А как насчет вашей истории?

Мона поспешно поднялась с места.

— Ну нет, сегодня я уже достаточно наболтала! И потом, моя история слишком сложна и запутанна — хорошего романа из нее не выйдет.

— И все же мне хотелось бы послушать, — настаивала Линн.

— Тогда вам придется подождать, — ответила Мона. — Может быть, как-нибудь, когда буду в настроении пооткровенничать, но не сейчас. А теперь вам пора за работу. Няня вот-вот вернется, и дома у вас снова начнется ералаш.

— В самом деле, — рассмеялась Линн. — Спасибо вам! Приходите еще! После разговора с вами я чувствую себя другим человеком.

Мона попрощалась и вышла на улицу.

«Интересно, какой роман она написала бы обо мне? — думала она. — Что ж… возможно, когда-нибудь я найду в себе силы рассказать кому-то о Лайонеле. Может быть, расскажу Линн».

Ей казалось, говорить об этом с малознакомым человеком будет легче, чем с кем-то из близких. Но не сейчас… сейчас, чувствовала она, любая попытка поделиться своим горем обернется для нее слезами.

Та оцепенелость чувств, с которой она приехала в Англию, отступила — теперь ее эмоции в любой миг готовы были вырваться наружу.

«Хватит об этом думать! — приказала она себе. — Забудь о прошлом, не тревожься о будущем — учись жить в настоящем!»

Надо постараться развить в себе интерес к окружающим. Она любит Дороти, ей понравилась Линн Арчер; наверняка найдутся здесь и другие симпатичные люди. Ведь сама она только что советовала Линн интересоваться чужими историями!

Увы, давать хорошие советы другим куда легче, чем следовать им самой.

На миг ей показалось, что усаженная деревьями аллея и Аббатство в конце ее — лишь сон или мираж, что сейчас она проснется — проснется в объятиях Лайонела…

Но рассудок холодно и логично вернул ее к действительности. Лайонела больше нет. Он умер и лежит в земле. А ей предстоит доживать жизнь без него — длинную, одинокую, серую жизнь, такую же унылую, как раскисшая дорога под ее ногами.

«Как все-таки хороша Англия!» — думала Мона.

Она замерла на миг, любуясь открывшимся перед ней пейзажем. Солнце садилось, окрасив западный край неба розовым сиянием.

Над полями сгустился легкий туман, и в нем, словно на старинной гравюре, чернели оголенные ветви деревьев; но над озером воздух был чист и прозрачен.