Агония - Оксана Николаевна Сергеева

именно этого и хочет, — двумя руками еще сильнее сжала его крепкое запястье, не отпуская и не давая себя оттолкнуть. — Пойдем отсюда, я тебя прошу. Пожалуйста.

Данила перестал смеяться и, поняв, что назревает драка, упер ладони в подлокотники кресла, готовясь встать. Шамрай, уловив этот жест, взглядом прижал друга к месту. Посмотрел на Регину: глаза испуганные — штормовое море, на щеках неровный румянец, по губам дрожь…

Вздохнув, он шагнул вперед, но от ее пальцев, цепко схвативших его руку, не освободился.

— Рейман. Ну ты и обезьяна. Тебе даже не в цирке выступать. Там животные умные, трудолюбивые, они трюки всякие знают и фокусы, тебе только в зоопарке сидеть, в клетке светить красной жопой.

После этих слов спесь скатилась с Реймана, он теперь смотрел на Вадима немо и ошарашено.

— Что с лицом, Ладуля? Отвык от меня? Привыкай, Вадя вернулся. Я ж тебя предупреждал: все случится быстрее, чем ты думаешь. — Помолчал, делая намеренную паузу, и продолжил с еще более внушительной интонацией: — А что до гордости, так гордые, они все страшно уязвимые. Вот как ты, например: я то не могу, мне это нельзя. А я, раз не гордый, значит неуязвимый. Я все могу. А ты нет. И никогда не сможешь. Не грусти. — Развернувшись, он подтолкнул Чарушину к выходу.

Соня первая нарушила тягостное молчание, установившееся за столиком после ухода Вадима и Регины. Все это время она сидела, прикрыв рот пальцами, как будто боялась сказать лишнего, и смотрела на все испуганно-удивленно.

— Я, кажется, что-то не то сейчас п*зданула, да? — посмотрела на Данилку обескураженно. — Она же… они же теперь… Ничего себе, какая тут рокировочка произошла, откуда ж мне было знать, я же шутила просто…

— Я тоже не в курсе, — вздохнул Лагунов. — Тут вон оно как, оказывается… вон оно чё…

— Да ладно мы с тобой! Рейман-то тоже не в курсе! — хохотнула Сонька, ткнув пальцем во Владика. — Рейман, не грусти-и-и-и, — захлебнулась смехом.

Глава 12

Выйдя из кафе, они направились к припаркованному недалеко от входа «мерседесу». Регина так и держала Шамрая за руку, но телефонный звонок вывел ее из внутреннего оцепенения, снова взбудоражив притаившуюся ревность.

Вадим не спешил отвечать, и Чарушина бросила взгляд на экран:

— Ой, а кто это нам звонит? Соня! Вот и вали к своей Соньке! — Вырвав руку из его ладони, пошла быстрее, вознамерившись гордо пройти мимо машины. И, разумеется, уже отбросив намерения куда-то с ним ехать. Пусть теперь с Сонькой едет!

— Та-а-ак, — понимающе протянул Шамрай, сунул телефон обратно в карман и схватил Реню за локоть.

Она дернулась, стряхивая его руку, но не тут-то было.

— Киса, осторожно голову, — предупредил и без особых церемоний затолкал ее в салон, пропихнув на пассажирское сиденье со стороны водителя.

— Вадя, блин! — взвизгнула Регина, забарахтавшись и заерзав. — Я коленку об руль ударила! — Усевшись, потерла ушибленное колено.

— Прости, дорогая, я не специально.

— Я знаю. Ты случайно. С Сонькой, наверное, тоже случайно переспал?

— Не совсем. С Сонькой — при случае, — невозмутимо ответил, хлопая дверцей.

— Ты даже не отпираешься… — задохнулась от такой наглости.

— А чего отпираться, если ты уже в курсе, что с Сонькой у нас… было. Мне, конечно, приятно, что ты так сильно ревнуешь, но не стоит. Что было, то было. Особенно, если это было очень давно.

— Давно? Ой, как давно. Аж позавчера!

Бесило Регину не то, что Вадик когда-то спал с Сонькой — хотя и это тоже! — а то, что спал он с ней в то время, когда про свои «настоящие» чувства ей рассказывал и уговаривал уйти от Реймана.

Обидно: тем самым Вадим давал повод в нем сомневаться, а так хотелось верить. Верить, доверять.

— Поговори с подругой, ну что же ты! Она так хочет эту ночь в твоей кроватке провести! Такой снова случай подвернулся, грех упускать! — Схватившись за ручку двери, собралась выскочить на улицу, но Вадим схватил ее за руку и крепко сжал запястье, пытаясь усмирить.

— Посиди ты спокойно! Регина! — беззлобно прикрикнул, чтобы хоть немного успокоилась и послушала.

Реня всегда нравилась ему простотой и определенностью поведения. Понимал суть переживаний, и, несмотря на грозящий скандал, стало приятно. Горячо даже — от ее бешеной ревности. Это же чувства. Искренние. Настоящие. Сам ревнивый — знал, что это такое.

Пока чувства бьют по сердцу хлыстом или простреливают пулей — живешь. Как перестанешь что-то чувствовать — считай, умер.

Телефон уже перестал звонить, и Вадим перезвонил Соне сам, желая из первых уст узнать, что произошло до его прихода.

Не выпуская руки Чарушиной из крепкого захвата, выслушал короткие объяснения «подруги» и засмеялся:

— Понятно.

— Знаешь, что мне противно? — обиженно начала Чарушина после недолгого молчания. — Что ты спал с ней в то время, когда мне про свои якобы настоящие чувства рассказывал. Что не можешь без меня и кроме меня тебе никто не нужен. Думаешь, пустяки все, да? Мелочи? Я смотрю, Шамрай, тебе вообще плевать, — упрекнула с горечью, — ты еще по телефону с ней лялякаешь.

— Неправда. Я очень взволнован. Ты даже не представляешь, как сильно.

— Веселишься, да? Тебе прям весело от всей этой ситуации.

— Веселюсь и, заметь, даже не спрашиваю, какого черта ты встречалась с этим ублюдком, — спокойно сказал и тут же рявкнул так, что Регина вздрогнула: — Какого черта ты встречалась с этим ублюдком?! — Глубоко вздохнув, заговорил прежним тоном: — На самом деле я считаю, что все это херня. И я не верю, что из-за этой херни ты сейчас все бросишь и уйдешь. Я в это действительно не ве-рю. Но, если ты собираешься сделать именно так, тогда, конечно, у нас будет другой разговор.

Отпустил руку, почувствовав, что Регина перестала сопротивляться и упорствовать — сейчас уже точно не кинется удирать. Она молчала, лишь коротко взглянула на него, и понял, что не ошибся.

— Что сказала Соня? — спрашивая об этом, одновременно коснулся лица. Скользнул пальцами по щеке и задержался, нежно поглаживая шею. Видел: в ее потемневших глазах вспыхнул протест, хотела оттолкнуть или сама отпрянуть, но не стала, сдержалась. Тверже повторил вопрос: — Что сказала Соня? Дословно. Что мы трахались, сексом занимались, спали? Если она именно так сказала, я сейчас вернусь и откручу ей голову. Потому что это неправда.

Совсем по-другому он произнес последние слова, как ледком по коже прошелся, и у Чарушиной что-то в груди дрогнуло. Глянула на него и поверила, что правду сказал. Может, слепая, может, наивная, но смотрела в его блестящие