Придон - Юрий Никитин

Щажард сказал хмуро:

– Никак вы хотели бы командовать артанами?

– Не в этом случае, – ответил Тулей, не принимаяшутки, – но вообще-то я охотно принял бы их всех на службу… Кто собираетсякомандовать этим сбродом?

Щажард скривился, но, против обыкновения, смолчал. Барвникзаметил осторожно:

– Они еще и сами не знают.

– Как это?

– Это ведь ополчение, – пояснил Барвник. –Они выступили по вашему призыву, Ваше Величество, а не по вашему приказу. Вэтом вся разница. Вот прибудут все на место, поставят лагерь, устроят по этомуслучаю попойку, начнут мериться родословными, числом слуг, размерами… гм…земель, поить все войско за свой счет, одарять, интриговать, словом, кого-то давыберут. Часть, понятно, обидится, каждый считает себя лучшим, и отведут своивойска. Когда начнется сражение…

Тулей прорычал что-то злое, солнце уже висело над далекимлесом, лицо тцара выглядело золотой маской, холодной и неподвижной. Дажеветерок, колыхнув одежды, не сдвинул ни волоска в косматых бровях.

– Если начнется, – бросил он хмуро.

– Да, – согласился Барвник, – если неразбегутся раньше, то эти отколовшиеся будут наблюдать со стороны, не помогая,а злорадствуя. Ну, а потом артане придут и повяжут их самих.

Тулей буркнул:

– Видать, дела наши совсем плохи, если Барвникзаговорил, как управляющий, а мой мудрый Щажард втянул язык в задницу. Неужеливсе так плохо?

Щажард сказал равнодушно:

– А что толку говорить очевидное? На этих у менянадежды нет. Отогнать артан могут только войска удельных князей и отдаленныхберов. Тех самых, которые вот уже годы не платят в казну налоги.

Тулей бросил острый взгляд на мага, сказал почти с завистью:

– Тебе хорошо! Не опускаешься с облаков на заплеваннуюземлю. Магию изучаешь, чистенький…

Барвник ответил с поклоном:

– Ваше Величество, старайтесь прежде быть мудрым, аученым – когда будет свободное время. Ваше дело – важнее. Щажардсказал язвительно:

– Ваше Величество, наш ученый маг проглотил многомудрости, но все это попало ему не в то горло, А что влетело в ухо, сагромадным свистом вылетает из другого. Потому и натягивает свой дурацкийколпак на самые уши!

– Дурацкий колпак мозгов не портит, – ответилБарвник суховато. – А вообще, где ты ухитрился увидеть на мне колпак? Яколпаков вообще не ношу. Глупые мысли бывают у всякого, только умный их невысказывает. Я достаточно ясно сказал? Или указать пальцем?

Тулей сказал с грустной усмешкой:

– Я люблю вас, друзья! Даже готовы поссориться, толькобы меня отвлечь от… от вида этих завтрашних мертвецов. Пойдемте, выпьемхорошего вина! Не хочу видеть такое… но все время перед глазами, что с нимивскоре случится.

– Видеть легко, – сказал Щажард, – труднопредвидеть. Вам это удается, Ваше Величество.

Тулей выругался, взгляд соскользнул с блистающей доспехами иоружием колонны и уперся в красный зловещий горизонт. Пока жарко полыхаюттолько облака, подожженные восходящим солнцем.

– С какой легкостью, – вырвалось у него. – Скакой легкостью чуть ли не вся Артания вскочила в седло!.. Все готовысворачивать горы… То ли дело у нас в Куявии: если появится кто-то с обещаниемсвернуть гору, за ним обязательно пойдут другие, чтобы свернуть ему шею.

* * *

У входа в свои покои Тулей сделал знак сопровождающим, чтоотпускает всех, те с поклонами остановились и даже попятились. Щажард и Барвникбезмолвно отступили, не напоминать же повелителю, что он сам пригласил их нахорошее вино, а теперь будто пожадничал. Стражи распахнули перед тцаром двери итак же бесшумно закрыли следом.

Тулей пошел к ложу, руки на ходу сдирали роскошный плащ,слишком тяжелый для такого летнего дня. Сейчас завалиться бы но весь рост,что-то кости начинают сдавать, а ведь еще не стар, вон Ясинец в полтора разастарше, а еще на коня сам залезает, да и в седле может сутки…

Он вздрогнул, из-за высокой спинки роскошного кресла вышлаИтания. Тихая, трепетная, сейчас выглядела очень встревоженной, румяные щекистали бледными, а в ярко-синих глазах затаилась темная, как ночь, тревога. Дажероскошные золотые волосы утратили ослепляющий блеск, крупные локоны выглядятбезжизненно.

– Отец, ты был на стене?

– Какая ты у меня глазастенькая. – Он обнял ее,усадил рядом на край ложа. – Из окна видела?

– Да. В самом деле война? Не набег?

– Да. Хотя все мы предпочитаем говорить «набег, набег»,чтобы не слышать страшное слово «война». Кто бы подумал, тцаром Артании сталПридон! А он как тцар во сто крат опаснее Горицвета или доблестного братаСкилла.

Она прижалась к его плечу, маленькая и беззащитная.

– Почему?

Он обнял ее, усадил рядом. От нее пахло детской свежестью,но уже видно, что это молодая быстро созревающая девушка, полная жизни,несмотря на кажущуюся хрупкость.

– Первое, – сказал он медленно, – ничто такне прибавляет сил противнику, как нанесенная ему обида А Придон обижен…

Она вздохнула, глаза на миг блеснули яростным огоньком, нотут же стали снова кроткими и печальными.

– Второе, – сказал он медленно, – Скилл былпрекрасным тцаром и прекрасным полководцем. Он гораздо лучше бы начал войну…если бы начал. Но на каждого прекрасного артанского полководца у нас есть подесять куявских. И против одной их армии мы в состоянии выставить десять.

Она прошептала, уловив недоговоренность:

– Так что же тебя тревожит?

Он сказал неохотно:

– Придон… не полководец. Он – герой. И еще –создатель песен. Это такая гремучая смесь, что ни один маг… Вся Артанияподнялась, как один человек! А со Скиллом пошла бы разве что часть войск. Да иу нас разговоры, что с Придоном поступили не совсем… хорошо. А это плохиеразговоры, дочь моя. Они ослабляют и без того невысокий дух наших вояк.

Она прижалась крепче, прошептала, глядя в пол:

– Отец, а может быть, еще не поздно…

– Что?

– …как-то замириться? Отдать ему меня. Артанепочувствуют победу. Ведь победа для них важнее богатств, верно?

Он кивнул, ответил нехотя, тяжелым голосом, морщась отнеобходимости говорить неприятные вещи:

– Мы не можем вот так простить им вторжение. Жизньтакова, что если не разобьем их, то наша гордость будет втоптана в грязь. Мы неартане, у нас гордость – не высшая ценность, но все же есть, какую-то рольиграет. Я бы даже сказал, торговую роль! Да, торговую. Если человек угнетен, они торгует хуже, и работает, и дома со всеми ругается и скандалит. Прости занеприятные слова, но артане должны быть разгромлены. А вот тогда, когда остаткиих войск побегут, можем вступить с ними в переговоры. Так диктуют нам боги!Наши, куявские, самые мудрые и расчетливые боги.