Призракам не платят сверхурочные - Ксения Томашева

Потомок ничем из вышеперечисленного, кроме каштановых кудрей и высокого, переходящего в лысину, лба, похвастать не мог. Хотя самоуверенность у него, похоже, тоже зашкаливает, но это не та самоуверенность. Напыщенный зануда — так бы я его охарактеризовала по первому впечатлению. По второму, третьему и всем последующим — тоже.

Самое обидное, что лекция оказалась столь же невзрачной, как и сам лектор. У меня сложилось стойкое ощущение, что этот Опри Хина совершенно ничего не знает о своем знаменитом предке. Было больше похоже на убогий пересказ энциклопедии, причем, детской. Надеюсь, это просто наплевательское отношение к подготовке к выступлению виновато. Да и то верно: широкой публике не до копания в личных деталях биографии, им подавай что-то легко усвояемое и запоминаемое. Как раз на уровне детской энциклопедии.

Теперь главное — не прозевать момент, когда мистер Хина соберется свалить, и успеть перехватить его на два слова раньше, чем дорогу отрежут восторженные поклонники. Если из таковых хоть кто-то еще не заснул: оглянувшись на зал, я заметила, что позевывают и потягиваются украдкой многие.

— Если у вас есть вопросы, можете задавать, я с удовольствием отвечу, — судя по голосу мистера Опри Хины, “удовольствие” он предвидел примерно такое же, как и все мы от его выступления.

Народ в зале мялся. Заметно было, что и вопросов никто придумать не может, и как-то неудобно лектора просто так отпускать — еще обидится. Я беспомощно оглянулась на Каэла. Вопросов-то у меня было множество, только вот задавать их при всех… Но карни спрятался под челку и вообще делал вид, что он простой слуга, которого пустили на галерку, и он боится, что его попрут из людского общества. Впрочем, так оно и было: галерея придерживалась умеренно либеральных взглядов, поэтому для карни отвели отгороженный невысоким деревянным заборчиком закуток в самом конце зала. Места там были стоячие, а вопросы карни задавать не полагалось — судя по тому, что служащий с микрофоном ходил только в людской части зала.

Я еще раз оглянулась на Каэла, но тот смотрел в другую сторону, сверля пристальным взглядом задние ряды за моей спиной, и знак подать ему я бы никак не смогла. Да и карни все равно слово вряд ли дадут, так что придется рискнуть.

— Мистер Хина, скажите пожалуйста, а это правда, что на старости лет Ханни сошел с ума, приказал разбить все зеркала в доме и несколько последних лет своей жизни к зеркалу не подходил? — я постаралась изобразить как можно более слащавый и жеманный голосок, моля всех богов, какие есть у карни, чтобы в зале не было Гленна Боума.

Уж кого-кого, а ищейку, боюсь, мой маскарад не обманет. Будем надеяться, что Микал перевыполнил свою угрозу, и капитану вообще не удалось в галерею попасть. Кстати, на выходе нужно будет кое-что у этого Микала уточнить. А именно, что за кадры с соседнего участка к ним понабегали. И как Боум это допустил. Он педант, за соблюдением юрисдикции следит строго и пришлым ищейкам на своей псарне хозяйничать не позволил бы ни при каких обстоятельствах.

— Я, к сожалению, прапрадедушку лично не застал, — вздохнул мистер Хина. — Однако, и в самом деле, он под конец жизни обзавелся рядом довольно чудаковатых привычек. Прабабка говорила, что врачи подозревали паранойю, но Ханни отказывался признавать диагноз, — он снова притворно-печально вздохнул.

Ага. Врет, как дышит. Ханни под конец жизни остался совсем один: его верные соратники мерли один за другим, точно мухи, а из детей своих при жизни охотник не признал никого. Да и потом, оставил сомнительное завещание, в котором туманно намекал на существование наследника, но имени не называл. В общем, не могла прабабка ничего рассказывать о том, каким был Ханни незадолго до смерти — просто потому, что незадолго до смерти Ханни вообще ни с кем не общался. К тому же, еще неизвестно, где и как он умер. Если верить Лейку и детской энциклопедии. Интересно, почему я не помню, что охотник именно исчез? Я ведь до дыр зачитывала все истории про него, до каких могла дотянуться.

— Рицо бога он вашей прабабке оставир?

Вздрогнули все: и я, и Опри Хина. Пока я пыталась слиться с креслом — благо, ярко-рыжий цвет выбранного Лейком парика вполне сочетался с ярко-алым цветом обивки — и незаметно отыскать глазами задавшего вопрос жиппи, мистер Хина заметно нервничал за кафедрой. Похоже, потомок в курсе, что такое “лицо бога”. И очень не хочет отвечать на неудобный вопрос.

Забыв о жиппи, я с интересом уставилась на лектора. Как будет выкручиваться?

— Лицо бога, — натянуто рассмеялся Хина. — Вы тоже верите в эту аферу? Боюсь, вынужден вас разочаровать. Перед смертью Ханни признался, что артефакт — подделка. Он сам вырезал его из первого попавшегося сухого сучка, когда выжившие остатки группы застряли в пойме реки Последней Надежды во время половодья. Та поездка была крайне неудачной: груз зеркалец для торговли с местными племенами разбился, потом экспедиция попала в селевый поток. В нем сгинул толмач, вместе с двумя носильщиками, которые несли оставшиеся безделицы для обмена. В довершение всего, самого Ханни ранили — экспедиция нарвалась на враждебно настроенное племя, не пожелавшее идти на переговоры, пришлось уносить ноги. К тому времени у Крутого Ханни уже была вполне сложившаяся репутация “везунчика”, всегда возвращающегося с ценной добычей. И вернуться с пустыми руками ему, видимо, было зазорно. Так и родилась эта идея: выдать собственную поделку за артефакт, стоящий дороже, чем груз золота или караван рабов. А чтобы не уличили в подделке, пустить слух, будто артефакт столь ценен, что расстаться с ним Ханни никак не может.

Публика в зале оживилась, просыпаясь. Восхищенные — а местами и возмущенные — шепотки доносились со всех сторон. Кажется, большинство народу в этом зале было категорически со мной согласно: наконец-то лектор сказал хоть что-то интересное. У меня рука зачесалась полезть в сумочку за дневником — заглянуть на его последние страницы и сверить версию самого Ханни с только что услышанной. Что-то мне подсказывает, что нас сейчас только что попытались накормить байкой. Вопрос в том, специально ли, или потомок просто пересказывает то, что Ханни счел нужным сообщить окружающим об экспедиции, речь о которой шла в оказавшемся в моих руках дневнике.

— Так он его оставир прабабке? — жиппи вскрывшаяся история мистификации волновала мало, он гнул свою линию.

— Оставил, — скривился Опри Хина. — С кучей оговорок и условий. Впрочем, как вы знаете, выяснилось, что после его смерти поделка сделала ноги. Так что проверить, сумеет ли она выполнить все требования сумасшедшего папочки и доказать, что достойна владения “бесценным” сокровищем, возможность прабабке так и не представилась.

— А что это были за требования? — вопрос вырвался помимо моей воли. Просто интуиция завопила, что это очень важно.

— Так оставир ири нет? — зараза, какой непонятливый жиппи. К тому же, невоспитанный: перебивать девушку невежливо.

— Господа, к сожалению, время отведенное на эту лекцию подошло к концу, — длинный, худой, как жердь, сотрудник в форменном пиджаке галереи влез на кафедру, отбирая у Опри Хины микрофон. — Через пять минут в этом зале состоится следующая лекция: об особенностях традиционных “магических” практик племен Старого Континента. Мы вынуждены попросить вас покинуть зал — нам необходимо завершить кое-какие приготовления. Все, кому интересно, могут вернуться в зал после короткого перерыва, — с этими словами долговязый подхватил мистера Хину под ручку и повел в боковую дверь. Судя по его слегка опешевшему виду, сам лектор был не готов к столь скорому окончанию встречи.