Иерихон - Басти Родригез-Иньюригарро

Доверенная ему связка монастырских ключей по вечерам искушала, звала спуститься в погреб под Пепельной башней, не спрашивая разрешения госпожи Авилы, что он и делал, наутро краснея под проницательным взглядом настоятельницы. Кампари не напивался в стельку ежедневно лишь потому, что помнил — запасы монастыря не бесконечны.

— Одних отпустили, других загребли, — Дик не оценила юмор. — У психиатров по-прежнему около сотни пациентов.

— Что ж, посмотрим, что скажут они. Если выйдут.

— Для тебя только один пациент имеет значение, — вздохнула она. — И ты не думаешь, что он выйдет.

В ноябре Фестусу открыли неограниченный доступ в монастырскую библиотеку.

— Вы уверенны, что ваш протеже отличит правду от художественного слова? — обеспокоилась госпожа Авила.

— Помилуйте, я сам их не различаю, — засмеялся Кампари.

— В каждой шутке — лишь доля шутки, — покачала головой настоятельница.

— Правда — понятие относительное, — возразил Фестус на осторожное предупреждение, и Кампари чуть не бросился его обнимать.

— Как же я тебя просмотрел, сокровище?

— А у меня есть такое полезное свойство — называется «инстинкт самосохранения». Я долго думаю, прежде чем открыть рот.

— Хочешь сказать, ты несколько лет думал, можно ли мне доверять?

Фестус опустил взгляд:

— Вам столько с рук сошло. Незаконное происхождение, нетипичная манера держаться, шутки, за которые другим бы не поздоровилось. Присвоение списанного оружия — «по счастливой случайности» совершенно нового. Личный отряд. Нападение на медика и контролёра. Ваша близость с преемницей господина Мариуса — не секрет. Приходилось считаться с неприятной мыслью, что вы — проект городского управления. Провокатор, иначе говоря. Даже пресловутое побоище в вашем кабинете могло быть постановкой.

— Так часто слышу слово «провокатор». Скоро меня убедят.

— Не обижайтесь. Остальные в вас никогда не сомневались. Для них вы — солнце и воздух.

— Ещё хуже. Дай волю — организуют культ личности, а я и не замечу. К восхищению привыкаешь.

— Без личности нет культа.

— Что ещё не говорит в пользу масштаба личности, тем более — её качеств. Почему ты сейчас решил высказаться?

— Подозрения иссякли.

— С каких пор?

— Разве не ясно? С ночи у карьера.

— Почему ночь у карьера не могла быть подставой, как и всё прочее?

Фестус пожал плечами:

— Я вам поверил. Там, где рождается вера, кончается логика.

На неделю Фестус пропал среди полуистлевших страниц в самом маленьком зале библиотеки, то есть подсел на художественную литературу.

— Я помню, помню: не более чем плоды воображения.

Так теперь начиналось каждое утро в командорском кабинете. За сим следовало бурное обсуждение поглощённого Фестусом текста. Иногда разговор начинался с середины: Фестус несколько раз задерживался в библиотеке, пропускал последний поезд и ночевал у Кампари.

Командор стелил одеяло на пол, шутил, что камердинер доложит куда надо о незаконных ночёвках, но про себя вздыхал с облегчением. Трёп до середины ночи — не самая дурная замена алкоголю.

На седьмой день Фестус заявил, что взял себя в руки и перебрался в другой зал, где раздобыл кипу добарьерных трудов по химии, биологии и медицине.

— Вы же не без причин пустили меня в библиотеку? Поступая в старшую школу при Совете, гражданин подписывает акт о неразглашении, и медики могут творить, что вздумают, пока прочее население даже внутренние органы перечислить не в состоянии. Наука с добарьерных времён далеко шагнула, но лучше знать, откуда она шагала, чем не знать вообще ничего. Вдруг от меня будет польза?

— Поболе, чем от меня, — искренне согласился Кампари. — Бегом обратно. В Центр можешь являться на полчаса в день.

— Не могу, я ваш связной.

— Будешь связным, когда я сам отсутствую.

— Командор, — Фестус помялся в дверях. — Это ведь надолго. Несколько лет пройдёт, прежде чем станет ясно, есть ли толк от моих упражнений.

— Вот поэтому и бегом.

— Убить тебя мало, — прошипела Дик из угла кабинета. — Почему он, а не я? Потому что я — дура из второго разряда?

— Честно? Я не взвешивал «за» и «против». Фестус думает, я его с далеко идущими целями в библиотеку засунул. Да если бы. Это был импульс.

— Просто в ночь у карьера он сыпал умными замечаниями и смотрел понимающим взглядом, чем к тебе и подмазался.

— Конечно. Именно он подмазался ко мне у карьера.

Секунд десять они злобно сверлили друг друга глазами. Дик засмеялась первой.

— Ладно. Прости. Сама всё понимаю, поэтому и обидно. Куда мне в монастырскую библиотеку? Я там потеряюсь.

— Не расстраивайся, ты не одна. Труды, которые откопал Фестус, были в моём распоряжении все эти годы. Но у него голова по-другому устроена.

— Я тебя через слово понимаю, — не успокаивалась Дик. — Пишу с ошибками.

— Вся Агломерация печатает с горем пополам…

Кампари запнулся, выскочил из кабинета и вернулся через час, торжествующий:

— Выяснял у кодировщиков, можно ли привязать некую базу данных ко всем личным номерам так же, как к моему. Вызывай Юлиуса.

— Дорогу в интернат ещё не забыл? — спросил командор вместо приветствия.

— Забыл, конечно. После той попойки.

Похмелье Юлиуса длилось неделю, и весь отряд, включая самого бедолагу, не прекращал шутить на эту тему.

— Какие у тебя отношения с директором?

— Я был хорошим мальчиком, и господин директор написал мне отличные рекомендации для отборочной комиссии. Если б он только знал…

— Хорошо, что он не знает! Директор твоего интерната — по совместительству председатель Комиссии по Вопросам Образования. Сейчас едешь к нему. Пускаешь в ход обаяние, обещаешь расширенный список провианта на месяц. На два месяца. Просьба одна: предоставить в наше распоряжение материалы образовательной программы первого разряда. Если обращусь к нему заочно, он пошлёт запрос контролёрам, и дело затянется навсегда. Твоя задача — решить всё на месте.

— Кампари, ты собрался открыть населению доступ к первому разряду? — присвистнула Дик. — Библиотека в пункте связи? Это же гениально.

— Ничто не ново под луной. Пороемся в архивах — окажется, что до барьера нечто подобное существовало. Не с потолка же я это взял. В любом случае, это только для упёртых отщепенцев, вроде тебя, прочие не осилят программу без воспитателя. Но с глобальной реформой я пристану к господину Мариусу чуть позже.

Проект осуществили за месяц. Командор даже получил несколько благодарственных писем. Если быть точным — три штуки.