Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

дубовый сундук с крестообразными ножками и высокой спинкой, где была вырезана сцена пятой остановки Крестного пути. По бокам поставили два стула поменьше и поскромнее, а впереди, на расстоянии четырех локтей, столик нотариуса с чернильницей, гусиным пером и песочными часами.

На пол настелили свежей соломы, от которой по залу распространился резкий запах. В центре для заключенного соорудили сиденье из трех досок на опоре с кольцами для пристегивания цепей. Из-за малого количества зажженных свечей стулья для монахов-утешителей окутывал полумрак.

Первым делом Эймерик вызвал палача, его помощников и шестерых солдат, которым предстояло охранять пленников. Стоя в центре зала вместе со священниками и нотариусом, они поклялись хранить в тайне все, что услышат. Потом все миряне отошли подальше, кроме сеньора де Берхавеля, который занял место за столиком и сразу разложил на нем исписанные листы.

Перед тем как выйти, палач спросил:

– Отец Николас, по вашему приказу мы принесли в соседнюю комнату шкив с грузами, набор клещей и жаровню. Мне начинать разогревать железо?

– Нет, мы не можем приступить к пыткам без разрешения епископа, – покачал головой Эймерик. – Я отправил в Аосту юного Бернье, но он еще не вернулся. Сегодня ночью вы не понадобитесь, мастер Филипп. Но будьте неподалеку.

– Сколько формальностей, – проворчал отец Симон, стоило палачу удалиться.

– Напоминаю вам, отец, – сурово посмотрел на него Эймерик, – что Климентовы постановления [27] все еще в силе, и я не намерен подвергать осужденного пыткам без согласия епископа, как это сделал бы нерадивый инквизитор. Сегодня мы ограничимся допросом. – Эймерик обратился к отцу Хасинто: – Не хотите ли вы его провести?

Крепкому доминиканцу явно стало не по себе.

– Я уже много лет не практиковался.

– Обещаю, что помогу вам.

– Хорошо.

Отец Хасинто занял место в центре зала. Эймерик сел рядом, аккуратно расправив рясу. Монахи-утешители остались стоять.

Вскоре в зал вошел Отье, поддерживаемый двумя солдатами. Еще совсем недавно он был бойким, как уличный торговец, а теперь от прежней самоуверенности не осталось и следа. Похудевший, осунувшийся, весь в царапинах, Отье не переставая дрожал. Время от времени его сотрясал кашель. Но несмотря на жалкий вид, глаза пленника говорили о том, что дух его не сломлен.

Когда осужденный сел, Эймерик впервые заметил в его густой шевелюре небольшую тонзуру [28]. Подождал, пока солдаты прикрепят цепи к кольцам, а утешители займут свои места. Потом взглядом дал понять отцу Хасинто, что пора начинать.

Слегка замявшись, доминиканец повернулся к пленнику.

– Сообщаю тебе, – холодно начал он, – что ты можешь назначить адвоката или нотариуса в качестве своего защитника. Однако если будешь признан виновным в ереси, избранного тобой защитника тоже будут судить за это преступление.

Эймерик едва заметно улыбнулся, довольный тем, что отец Хасинто старается строго придерживаться предписаний его «Руководства инквизитора». Другие авторы подобных трудов, вроде Бернара Ги [29], не допускали даже мысли о том, что у подсудимого может быть защитник.

– Я сам буду защищать себя, – прохрипел Отье.

– Это мудрое решение, – согласился отец Хасинто. – Как тебя зовут?

– Пьер Отье, родился в 1311 году, торговал лекарствами и был аптекарем, хотя в «искусствах» никогда сведущ не был.[30]

Услышав имя и дату, Эймерик посмотрел на пленника с удвоенным любопытством и вниманием.

– Знаете ли вы, – продолжал отец Хасинто, – почему Святой суд вызвал вас?

– Судя по тому, что сказали стражники, вы считаете меня еретиком.

– И это правда?

– Нет, нисколько.

Отец Хасинто хотел возразить, но в допрос вмешался Эймерик.

– Отец, будьте осторожны. Подсудимый отрицает, что стража сообщила ему об обвинении. Он вынужден прибегать к подобным уловкам, чтобы говорить только правду.

Но отец Хасинто был не согласен.

– Как отрицает? Он же заявил, что стражники сказали об этом. В противном случае он бы солгал. Поверьте, я тоже знаю хитрости еретиков.

– Катары хитрее, чем вы думаете, – ухмыльнулся Эймерик, – несмотря на весь ваш опыт. Выражение «судя по тому, что сказали стражники» нужно понимать, как «если бы я слышал то, что сказали стражники». Он ведь не утверждает, что узнал об обвинении от тюремщиков – это была бы неправда. Ему и так известно, что он еретик. Он говорит, что если бы слышал, что сказали стражники, то понял бы, что его считают еретиком. И не лжет.

– Проводить допрос таким способом – настоящее безумие, – возмутился отец Хасинто, поднимая глаза к небу.

– Только в том случае, если вы будете спрашивать, еретик ли он, а для нас с вами это само собой разумеется. Задавайте ему прямые вопросы о конкретных вещах.

Пока Отье слушал этот диалог, в его глазах играл ироничный огонек. Однако на последних словах Эймерика он насторожился.

Задумавшись на мгновение, отец Хасинто снова повернулся к пленнику с очень сосредоточенным лицом.

– Сколько еретиков в этих местах?

– Я никогда не видел ни одного.

– Опять пытаешься меня обмануть? – воскликнул доминиканец, помня слова Эймерика. – Ты имеешь в виду, что в этой комнате нет еретиков, кроме тебя? А себя самого ты не можешь видеть со стороны.

В этот момент отец Симон почувствовал, что, как монах-утешитель, должен вмешаться.

– Осторожнее, сын мой. Если продолжишь изъясняться подобным образом, твоя плоть сгорит на костре, а душа – в аду.

В этих словах слышалась не просто угроза, а обещание.

Отье вздрогнул. Но усилием воли постарался взять себя в руки.

– Сжечь меня – настоящее преступление, потому что я невиновен.

– Это мы еще посмотрим, – сказал отец Хасинто. – Кто возглавляет катаров Шатийона?

– Катаров нет.

– Несчастный! – доминиканец окончательно потерял терпение. – Если бы ты сказал, что в Шатийоне нет катаров, то твоему ответу, возможно, стоило бы верить. Но говоря просто «катаров нет», ты пытаешься обмануть этот суд, потому что можешь иметь в виду любое место, где их нет.

В глазах осужденного снова появилась ирония.

Эймерик, которого это зрелище несколько забавляло, рассудил, что пора вмешаться.

– Отец, разрешите мне продолжить допрос?

– Пожалуйста, – фыркнул отец Хасинто. – Этот человек еще более скользкий, чем гадюки в его камере.

Эймерик встал и принялся ходить взад-вперед. Минуты две он не произносил ни слова, лишь изучал осужденного пристальным взглядом.

А когда заговорил, то обратился к отцу Хасинто и утешителям.

– Мы уже знаем, что он еретик. Нет смысла тратить время на вопросы об этом. Мы также уверены, что он занимает важное положение в иерархии. Для всех катаров действует правило говорить правду, но только Совершенных это обязывает вообще никогда не лгать и заставляет придумывать сложную игру слов. А теперь давайте узнаем, кто же он по рангу.

Слушая рассуждения инквизитора, Отье нервничал все больше.