Игра в сумерках - Мила Нокс

Музыкант подхватил инструмент, бережно завернутый в ткань, и взобрался на холм. На вершине он оглянулся.

– Я ничего не могу изменить. Потому что меня никто не слышит, кроме тех, которым не помочь. Очень грустно оставаться немым, когда есть голос. Очень. Живи, мальчик, пока у тебя есть время. Еще Эпикур говаривал: «Не бойся смерти: пока ты жив – ее нет, когда она придет, тебя не будет».

Кобзарь скинул ткань с инструмента, и от кобзы словно повеял ветер, странная энергия всколыхнула воздух окрест. Едва Кобзарь дотронулся рукой до дерева, оно тихо зазвучало, как нечаянно задетая струна. Едва слышно оно издавало звук, похожий на тихое сердцебиение.

Кобзарь помрачнел. Он решительно поднял руку и, сомкнув веки, заиграл. Струны выдавали такую мелодию, что у Теодора шевелились волосы на голове. Музыка пробирала до глубины души. Он никогда не слыхал ничего подобного. Природа вокруг замерла, свет померк. Все, что осталось, – бесконечное, глубокое чувство. Оно захлестнуло темной волной и застыло. Теодор будто очутился на дне моря. Вокруг воцарились тьма, холод и пустота.

И в этой безумной игре он услышал – или ему почудилось? – хруст снега под лисьими лапами. Кто-то бежал по насту, спускаясь с холма ближе и ближе, как вдруг – грохот грома и треск горящих сучьев. Он услышал вскрик, и порыв ветра закружил его с немыслимой скоростью, а после стих. В пугающей тишине раздался едва различимый стук по стволу дерева. А где-то далеко со скрипом прикрыли незримую дверь…

Когда Теодор открыл глаза, Кобзарь уже исчез. Но Теодор понял, о чем хотел поведать музыкант. Так же ясно, как и то, что выбора не осталось, что другого пути нет: для того чтобы открыть Дверь и вернуть из того мира семью, Тео должен сыграть в смертельную игру, проходящую раз в вечность. Должен сыграть в Макабр.

Тео проснулся от звуков кобзы. По кладбищу шествовал Глашатай Смерти и будил всех, кто посапывал под могильными камнями.

– Вставайте скорей! Посмотрите на небо! Час Макабра настал.

Тео выглянул с чердака, растирая поясницу. Ну и больно же спать на гвоздях! Он посмотрел на звезды и нахмурился. Комета явно приблизилась. Теодор спустился вниз, нежители выползали один за другим, как весенние мухи после спячки.

– Кто разбудил в такую рань?

Кобзарь прыгнул на пригорок и заявил:

– Итак, дорогие нежители! Начинается отбор на Игру! С сегодняшнего дня все желающие будут искать то, с помощью чего можно играть. «Кости игральные – это потери»! Когда все игральные кости окажутся разобраны, у кометы появится второй хвост – это сигнал к первому туру Макабра. Ваша задача: обнаружить нужное место, разгадать загадку… ну и, конечно же, найти саму кость.

Нежители разом загудели, а Шныряла выкрикнула:

– Эй, а где ее искать?

– Уважаемая, – терпеливо улыбнулся Кобзарь, – неужто вы не слышали мое стихотворение? Быть может, у вас проблема с памятью? Тогда вам и вовсе тут не место. У вас есть вся нужная информация.

– Мда, ну и стишок… Стихоплетство, ей-богу, – проворчала Шныряла. – Какой дурень его сочинил?

По красным щекам и яростному взгляду, который Кобзарь метнул в Шнырялу, Теодор понял, кто автор.

Музыкант поклонился, качнув пестрой шляпой, и над кладбищем раздался лихой звон. Кобзарь громко хлопнул в ладоши и крикнул:

– Да начнется Макабр!

Тео шел по холму и повторял строки Кобзаря: «Кости игральные – это потери. Ставка – что вы потерять не хотели б. Противник – стихия, что в каждом из вас, его отгадай в обозначенный час!» Часть отгадки он уже знал: ставка в игре – жизнь. Оставалось узнать, где добыть игральные кости. Ну а о противнике он даже думать не хотел. Ему предстоит с кем-то сразиться? Тео представил морды кровожадных монстров. Нет, об этом думать не стоит. А вот первую строку он, кажется, тоже разгадал. «Кости игральные – это потери». Его главная потеря произошла там, где исчезли родители, так что стоило начать поиск игральной кости с обугленного боярышника.

Тео вышел за город и побрел лугом мимо реки. Он поднимался выше и выше по тропинке, пока не увидел то самое дерево. Нежители говорили, в него ударила молния. Значит, здесь исчез отец. Огонь настиг его и маму. Это – первая в череде потерь.

Теодор обошел боярышник кругом. На пустом холме гудел ветер. Недолго думая Тео взобрался на дерево и понял, что прав. Он увидел то, чего не было в прошлый раз: почти у самой верхушки по стволу шли едва заметные буквы. Надпись трудно читалась на черном угле, и Тео провел пальцем по выемкам:

На ладони осталась сажа. Что-то высекло буквы на стволе после того, как он ушел. Тео спрыгнул и огляделся. Стало быть, это действительно место потери, и здесь должна быть спрятана игральная кость. Когда-то Тео играл в кости с отцом, у них были замечательные кубики, вырезанные из дерева. Летом, когда темнело поздно, они сидели за столом, развлекаясь игрой. Ставкой назначали домашние дела – кому сегодня носить воду или колоть дрова. Обычно выигрывал отец, и тогда Тео приходилось, кряхтя от досады, крутить ручку колодца.

Тео провел полночи, рыская вокруг дерева, но безрезультатно. Наконец он устало привалился к стволу, обдумывая положение дел. В Китиле произошло три похищения: его родителей, Спиридона и городского молочника. Значит, на каждом месте происшествия Смерть оставила игральную кость.

Кто еще будет участвовать? Тео прикрыл глаза и вспомнил лица присутствующих, когда Кобзарь говорил об исполнении желания. Он мог поклясться, что лицо Шнырялы озарилось ликованием. Она уж точно сунет свой длинный нос в игру! Кажется, за то ее так и прозвали – девчонка действительно везде шныряла и лезла не в свое дело. Вот проныра!

Вздохнув, Тео решил разжечь костер и погреться. Здесь, на вершине, дул ветер. Едва Тео стукнул кремнем, вспыхнувшие искры подскочили и впились в волосы.

– Черт!

Ну вот! Неужто теперь огонь будет преследовать и его? Тео прихлопнул огонек ладонью и поморщился от резкого запаха паленого. Он достал нож и срезал обугленный локон.

С гор подул холодный ветер, деревья заволновались, зашептались. Птицы замерли под стрехами, животные забились глубже в норы. Комета дрогнула в вышине. По льду, еще сковывавшему реку, летела поземка, и в маленьких смерчах чудились страшные тени и таинственные огоньки. С гор пополз туман, подкрадываясь к городу гигантским белым привидением. Тео поежился.

Он посмотрел с холма на погост. Дальние могилы одна за другой исчезали в подобной савану мути. Теодор вдохнул ледяной воздух с кладбища и передернул плечами. Его внезапно пробрала жуть. Тео слышал только стенания ветра, но ему казалось, будто кто-то очень далекий и тихий его зовет. Будто голос из ушедших веков, зов из-под земли, нечто дальнее и неуловимое взывало к нему. Теодор напрягся.