Игра в сумерках - Мила Нокс

Тео разозлился, поняв, что́ от него скрывали.

Тени столпились подле часовни, и до Теодора доносился оживленный шепот, слабое хихиканье, веселые возгласы.

– Живите и цветите, как яблони в сердце весны! – воскликнула какая-то женщина в вычурной шляпке, когда Фифика преподнесла ей засохший подснежник, перевязанный переплетенными красным и белым шнурочками с кисточками на концах. – Но, дорогая, это же тот самый мэрцишор, который я дарила вам в прошлом году!

– Неужели? Ох, простите, милочка… впрочем, какая разница, если мэрцишоры все равно ходят по кругу в пределах этого погоста? В этом году дарю вам, в следующем вы дарите дряхлой Илиуцэ, а после она преподнесет его мне. Мир тесен, – рассмеялась тетушка Фифика, – особенно если не выходить за ограду!

Дамы прицепили мэрцишоры у сердца и принялись распевать песню, однако поднявшийся ветер уносил тихие голоса, так что Теодор ничего не слышал, только видел открывающиеся рты. «Неужто и они празднуют Мэрцишор?» – подивился Тео. Здорово, конечно, что нежители унесли в мир мертвых память о празднике.

Какой-то старичок рядом с Тео беззвучно наигрывал на скрипке. Теодор увидел, что скрипка лишена струн. Скрипач перехватил его изумленный взгляд и радостно объяснил:

– За двести двадцать лет успели прогнить струнки-то мои… Грустно, правда, юноша? Однако талант-то есть! Надо тренироваться, иначе годик не поиграешь да и забудешь. Надеюсь раздобыть новую скрипчонку. Но музыкантов что-то не желают хоронить. Вот незадача!

Старик продолжил самозабвенно водить смычком по воображаемым струнам, и Теодору послышалась призрачная, тонкая мелодия. Он понял, что смычок, разрезая воздух, извлекает из дуновений ветра тихие звуки. «Ну и народец! – удивился Тео. – Где еще такой найдешь?»

Вдруг из-за гряды холмов полилась музыка – настоящая, звучная. Незримая кобза наигрывала что-то веселое, и у Теодора перехватило дыхание. Нежители замерли с вытянутыми лицами, окаменели в единое мгновение – Теодор вместе с ними, и даже Шныряла застыла.

Музыка из-за холма приближалась. Она текла по погосту, как река, волна за волной ударяя о камни, вызывая плеск ликования в душе. Мелодия то взлетала до неба, то падала до земли, звуки колыхали воздух в неистовом, радостном ритме. Кобзарь поднажал. «Там-там-там, та-да-дам!» превратилось в «тамтамтамтам», затем – в «ТАМТАМТАМ», потом – в «ТАМ! ТАМ! ТАМ!» Под эту пульсирующую мелодию хотелось чего-то… Теодор подумал: «Чего?» Ответ пришел сам по себе: «Жизни!»

Через миг нежители пустились в безумный пляс – все до единого. Теодор удивился, но тут же заметил, что его ноги притоптывают, а руки совершают радостные взмахи. Не успел Тео опомниться, как, лихо приплясывая, дрыгая ногами в разные стороны, он помчался по тропе, а за ним – призрачный народ.

– Э-ге-гей! – вскрикнул кто-то, да не по-мертвецки громко.

Люди на соседней с кладбищем улице заозирались.

Теодор подскакивал, хлопал в ладоши, вскрикивал «Э-ге-гей!» и танцевал, танцевал от души! Он будто родился, чтобы исполнить единственный в жизни танец, – и этот момент настал. Тео видел, как Лис и Шныряла подпрыгивали и улыбались, Фифика кружилась и вскрикивала, а карлик серым комочком крутился меж ними, размахивая доской. Казалось, даже ветер над головами затанцевал и первые лучи весеннего солнца, выпрыгивающие из-под ног, скакали и мелькали зайчиками.

Вскоре нежители сомкнулись в круг, женщины и мужчины, молодые и старые, – в любимом народном танце «хора». Теодор вдруг подумал: «Кто я?» – и понял, что забыл. «Как я здесь оказался?» – и на этот вопрос он тоже не нашел ответа. И тогда он просто отмахнулся: «Это не важно! Как же это здорово-то!»

Кобза издала совершенно безумный ряд звуков – и утихла. Танцу в ту же секунду пришел конец, и Тео сразу вспомнил, кто он и как его зовут.

– Что это было? Кто это? – растерянно переглядывались нежители.

Они не могли прийти в себя. Им казалось, они умерли мгновение назад – ровно когда песня кончилась. Чудилось им, будто только что, пока музыка звучала, они были живы – живее всех, кто ходил по земле.

С холма спустился странный человек: на нем красовались ярко-розовые штаны, пестрая голубая куртка и множество сверкающих предметов, обвесивших фигуру, точно игрушки – ель. Человек остановился перед толпой и, сняв шляпу с яркими перьями, поклонился. Улыбка его была широкой и приветливой и открывала безукоризненно белые зубы.

– Цветите, как яблони в сердце весны, вечный народ! – Голос незнакомца оказался учтив и приятен. – Возликуйте, ибо Мэрцишор взошел над землей ясным солнцем.

– Бог ты мой! – воскликнул скрипач, разглядывая сверток в руке незнакомца. – Неужто ты – тот самый… – Старик ахнул. – Неужто сказки не врут?

– Иногда врут, иногда – нет, – отвечал с улыбкой незнакомец. – У меня много имен, какое выбрать, чтобы представиться вам?

– Волшебный Кобзарь, – выдохнул скрипач. – Так называли тебя в сказке, которую матушка читала мне в детстве. – Старик улыбнулся, вспомнив что-то далекое, как звезды, и седое, как его волосы.

– Звали и так, – поклонился Кобзарь.

– А другие кликали Призрачным, – продолжал старик.

– Я не более призрачен, чем ветер, летящий в небе. Однако мелодию моей кобзы не дано запомнить никому. Помимо тех, у кого не осталось ничего, кроме памяти. Я знаю все мелодии на свете: песнь ветра и трель соловья, рыдания умирающей зимы и смех юной весны. Я знаю ритм поступи времени. Знаю мелодии людских сердец. Я знаю все, потому что я знаю Истину.

– И ты можешь сыграть мелодию жизни?

– …И смерти. Мелодию правды и лжи, добра и зла.

– Кто ты?

– Я – музыка, – отвечал Кобзарь. – Я везде и одновременно нигде.

Он повел рукой вокруг и призвал всех помолчать. Нежители замерли – и услышали тихий шелест ветра, колыхание ветвей, потрескивание сухих досок часовни и ропот мелких камушков.

Когда они опомнились, Кобзарь уже оказался на вершине невысокого холма и прокричал оттуда:

– Возликуйте, ибо сегодня начинается великое время! Мое имя – Волшебный Кобзарь, и я, Глашатай Мастера Игры, торжественно объявляю вам: начинается величайшее соревнование живых и мертвых. Начинается Макабр!

– Макабр! – ахнул скрипач. – Вот это да! Слыхал я о таком, да думал – это сказки всё и люди врут. Неужто Макабр существует?

Кобзарь улыбнулся:

– Разумеется! Так же, как время. Он приходит, когда нужно, но не каждому дано его узреть. Но кому-то из вас повезет, и он станет участником Великой Игры. А если выиграет ее, то получит… – Кобзарь подмигнул, – возможность исполнить заветное желание!

Нежители заговорили все разом, кто-то ахал и вздыхал, но Теодор не понимал ровным счетом ничего, кроме того, что уже слышал это слово. На вершине горы его собственный голос, взявшись ниоткуда, сказал: «Макабр».