Концепции власти в средневековой Руси XIV-XVI вв. - Василий Телицын

летописи[365] и отсутствующее в Симеоновской летописи, где говорится, что Дмитрий «седе на великом княжении, на столе отца и деда своего»[366]. Дело в том, что прадед Дмитрия – первый московский князь Даниил хоть и претендовал на титул великого князя, но никогда им не являлся. Возможно, в данном сообщении нашло свое отражение утвердившееся к XV в. представление о великом княжении как собственности московских князей, что даже Даниил Московский «обзавелся» великокняжеским титулом.

Однако, несмотря на значительное политическое и военное превосходство Москвы, суздальский князь не отказался от претензий на великое княжение. Случай представился в 1363 г., когда в Москву прибыл «посолъ изъ Орды от царя Авдуля съ ярлыкы»[367]. Дмитрий, вернее его ближайшие сподвижники[368], желая подстраховаться на случай очередной смены ордынского правителя или же планируя лишить суздальского князя любой возможности получения права на великое княжение, принимают ярлык на Владимир от хана Абдулы[369].

Данный факт, по сообщению Никоновской летописи, вызвал гнев сарайского хана Мурата, который, «услышав, что из Мамаевы Орды отъ царя Авдулы посолъ ходилъ съ ярлыки к великому князю Дмитрею Ивановичю на великое княжение Володимерьское, и разневася зело… отпусти князя Ивана Белоозерьскаго на Русь, а съ нимъ посла своего Иляка с тридцатию Татарицы съ ярлыки ко князю Дмитрею Констянтиновичю на великое княжение Володимерьское»[370]. На короткое время (двенадцать дней – по сообщению автора Никоновской летописи) Дмитрию Суздальскому удается закрепиться во Владимире, откуда его снова, используя военную силу, прогоняет Дмитрий Московский. При этом тверской книжник, нередко с долей враждебности настроенный по отношению к Москве, сообщает, что «князь великии Дмитреи Ивановичь прогна его пакы съ великаго княжениа с Володимеря, съ своее отчины, въ град его Суждаль (выделено мной. – В.Т.)»[371].

Таким образом, период 1359–1363 гг., во многом уникальное для второй половины XIV в. время, когда московские князья не обладали правом на великое княжение Владимирское. Важность этого периода для идеологии Московской Руси конца XIV–XV вв. состояла, с одной стороны, в том, что существовала реальная потребность доказать необоснованность и несправедливость претензий суздальского княжеского дома на великое княжение Владимирское, с другой – в необходимости подчеркнуть «естественные» права Москвы на обладание ханским ярлыком.

Как уже было сказано ранее, краеугольным камнем идеологической политики являлась концепция великого княжения Владимирского как наследственного владения, отчины московских князей со времен Ивана Даниловича Калиты. Так, при описании борьбы Дмитрия Московского и Дмитрия Суздальского термины «отчина», «стол отца и деда», «отчина дедина» употребляются (в отношении занятия Владимира Дмитрием Московским) между 1359 и 1363 гг. в Рогожском летописце четыре раза[372] в год, в Симеоновском, Никоновском и Московском летописном своде конца XV в. – три раза[373]. Что характерно, использование московскими книжниками данных терминов мы встречаем также применительно к восшествию на великокняжеский престол сына Дмитрия Донского – Василия I. Московский летописный свод конца XV в. сообщает, что «седе на великом княженье во Володимери князь Василеи Дмитреевич на столе отца своего, деда и прадеда…» (выделено мной. – В.Т.)[374]. Аналогичную формулировку находим и в Никоновской летописи[375].

Полностью вернуть власть над великим княжением Владимирским Дмитрию Ивановичу (вернее будет сказать – московскому правительству) удалось к 1363 г., причем возвращение Дмитрия на великокняжеский стол и его утверждение как великого князя происходило в том числе путем подчинения себе некоторых князей Северо-Восточной Руси и изгнания их с родовых земель[376]. Так, Никоновская летопись сообщает, что, помимо Дмитрия Суздальского, над которым Дмитрий Московский «вземъ волю свою», он также «и надъ Ростовскимъ княземъ Коньстянтиномъ взя волю свою. Того же лета князь великий Дмитрей Иванович съгна с Галичьскаго княжениа князя Дмитреа Галичьскаго. <…> Того же лета князь великий Дмитрей Ивановичь съгна съ Стародубьскаго княжениа князя Ивана Феодоровича Стародубскаго»[377].

Восстановление московской юрисдикции и возвращение территорий, утраченных в период с 1359 по 1362 г., стало важным этапом московской политики подчинения земель северо-востока. К 1363 г., как заключает А.А. Горский, Москва вернула позиции, существовавшие при Иване Ивановиче[378]. При этом, вероятно, не все изгнанные со своих вотчин московскими войсками князья согласились с таким положением вещей и стали искать защиты у Дмитрия Суздальского, который де-юре еще мог считаться великим князем, так как обладал ярлыком одного из правящих в Орде ханов. Данный факт отмечает составитель Никоновской летописи, говоря, что «тогда вси князи ехаша в Новъгородъ Нижний къ князю Дмитрею Констянтиновичю, скорбяще о княжениахъ своихъ»[379]. Отметим, что данного упоминания не содержится в более ранних летописных сводах, однако можно предположить, что подобный исход недовольных Москвой князей в Нижний Новгород мог служить прологом нового спора о великом княжении[380].

Основной претендент на роль великого князя – Дмитрий Константинович Суздальский решает ценой отказа от стольного Владимира заручиться поддержкой сильного московского князя против своего брата Бориса Городецкого. Вот как описывает это московский книжник в XVI в.: «Того же лета прииде изо Орды отъ царя Озиза князь Василей Кирдяпа Суздальский, сынъ Дмитриев… а съ нимъ царевъ посолъ, имя ему Урусманды, и вынесе ярлыки на княжение великое Владимерьское князю Дмитрею Констянтиновичю Суздальскому; он же не възхоте и зступися великого княжениа Владимерьскаго великому князю Дмитрею Ивановичю Московьскому, а испроси у него силу къ Новугороду къ Нижнему на своего меншаго брата на князя Бориса Констянтиновича»[381].

Тем самым был положен конец вражде Москвы и Суздаля, что еще больше усилило Московское княжество, которое, опираясь на сложившийся союз, названный Н.С. Борисовым «дуумвиратом» двух Дмитриев[382], максимально расширило свое влияние в Северо-Восточной Руси. Так, заключает А.В. Экземплярский, постепенно перед московским князем смиряются все другие князья Северо-Восточной Руси, даже такие, как суздальско-нижегородский, носивший также титул великого князя[383]. При этом из всех действий князя и его приближенных видно, что в Москве ясно создана идея единодержавия[384], отражение которой также просматривается в летописании XV–XVI вв.

Новый этап подчинения Москвой земель северо-востока, связанный, по-видимому, с самостоятельным вступлением Дмитрия Московского в большую политику, приходится на конец 60-х гг. XIV в. (табл. 5). Здесь Москвой была предпринята очередная попытка подчинить себе многочисленных русских князей, о чем упоминают тверские и московские книжники. Именно это наступление Москвы породило новый московско-тверской конфликт, вылившийся в очередной спор о великом княжении, где соперником Москвы выступал уже тверской князь Михаил Александрович.

Таблица 5

Распространение власти московского князя в 1367 г. в сочинениях тверских и московских книжников

* ПСРЛ. Т. XV. Стб. 84; ** ПСРЛ. Т. XI. С. 8.

Как