Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Лэрри снова провел их в холл и начал подниматься по лестнице. Эмили увидела, что каждое ответвление лестницы ведет к длинной галерее с красиво украшенными перилами, точно такими же, что шли вдоль лестницы, и заканчивается широкой площадкой. Однако, прежде чем выйти на площадку, мистер Берч остановился и, понизив голос, сказал:

— Как я уже говорил вам, моя жена больна. Присмотр за ней будет входить в ваши обязанности. Вы поняли это?

— Да, сэр. Конечно, сэр.

Он помолчал, открыв рот, будто хотел что-то объяснить, но только сказал:

— Тогда идемте.

Они пересекли площадку и остановились около второй двери с правой стороны. Потом быстрым движением он открыл дверь, вошел в комнату и резко сказал им:

— Входите, входите.

Сестры вошли и остановились в дверях, глядя на женщину, полусидящую в кровати.

Спинка кровати была у той же стены, что и дверь, и, когда дверь открывалась, она почти касалась края кровати. Такое расположение сразу же показалось Эмили странным - ведь комната была большой, в ней было много свободного места. Она предположила, что больной женщине больше бы пришлось по душе находиться ближе к окнам, чтобы можно было смотреть из них.

Теперь девушка почувствовала, как если бы была в трансе или видела сон, что ее притягивали к себе два глаза, внимательно смотревших на нее. Это были большие светлые глаза. Возможно, серые, предположила Эмили. Но все же они казались бесцветными. Девушка тут же заметила, что без труда можно догадаться, что парень, с которым они познакомились внизу, был братом ее новой хозяйки, поскольку они очень похожи, только женщина намного старше. Она даже могла бы быть его матерью, а не сестрой. У нее был такой же прямой нос, маленький рот и длинное бледное лицо. Только ее лицо казалось намного длиннее лица юноши. Девушка также заметила, что у нее были длинные руки и тонкие ладони.

— Это Эмили... Эмили Кеннеди и ее сестра Люси. — Лэрри Берч стоял в ногах больной с напряженным выражением лица, которое соответствовало его голосу, когда он продолжил объяснения так, как если бы девушки не было в комнате. — Она говорит, что хорошо готовит и раньше присматривала за хозяйством; она также может присматривать за... — Он слегка запнулся, а потом продолжил: — За больными.

— Сколько вам лет? — Слабый голос вполне соответствовал лицу; больная говорила слегка в нос. Казалось, что слова исходят из носа, а не срываются с губ.

— Шестнадцать, миссис.

— Ты будешь обращаться ко мне «мадам».

— Да, мадам.

— А она? — Рука не поднялась с одеяла, но указательный палец был направлен в сторону Люси. — Как можно использовать ее? Она выглядит болезненной.

— Она будет помогать мне, выполняя легкую работу. Я... я не прошу для нее никакой зарплаты... мадам.

Когда Эмили говорила это, ее нижняя губа слегка дрожала. Девушка думала, что у миссис Мак-Гиллби был тяжелый характер, но эта женщина, как она поняла, будет еще хуже. Но ее выводы были тут же опровергнуты, когда женщина улыбнулась и очень мило сказала:

— Ну хорошо, теперь мы знаем, что к чему, не правда ли? Будущее покажет нам, насколько прав был мой муж, давая вам такую характеристику. — Она посмотрела на напряженного Лэрри, который не сводил с жены глаз. Затем, снова повернувшись к Эмили, она сказала: — Мы ужинаем в шесть. Я завтракаю в девять часов и обедаю в два. Мне нужно, чтобы вы кое-что делали для меня, а кое-что не делали, но об этом вам расскажет мой муж.

Она замолчала, но продолжала рассматривать их, а Лэрри Берч, обойдя кровать, сказал в той же самой резкой манере, с какой предложил сестрам войти:

— Идемте, я покажу вашу комнату.

Когда они вышли на площадку и немного отошли от двери, мистер Берч остановился и, повернувшись к ним, сказал:

— Моя жена очень страдает. Это... это из-за ее позвоночника; она совершенно не может ходить. Бывают моменты, когда с ней очень трудно иметь дело; вам придется проявить терпение. — И он пошел впереди них к дальнему концу площадки и, открыв дверь, за которой оказалась еще одна большая спальня, сказал: — Это моя комната. Все остальные комнаты на площадке предназначены для гостей.

Затем они прошли небольшой коридор и поднялись еще на один этаж; ступени здесь были более крутыми и узкими, похожими, по мнению Эмили, на лестницу в Пайлот-Плейс. Но комната мансарды, которую хозяин им показал, была больше передней комнаты в Пайлот-Плейс и намного удобнее. В ней стояла двуспальная кровать, на полу лежали шерстяные коврики; в ней также был настоящий гардероб, стоявший в углу, комод, два стула и плетеное кресло-качалка.

Когда он сказал:

— Надеюсь, что вам здесь будет удобно, — Эмили повернулась к нему и, улыбнувшись, ответила:

— О да, сэр. Да, сэр. Здесь очень мило. Правда, Люси?

— Да, очень. — Люси с восторгом осматривала комнату.

— Ну хорошо. — Теперь он улыбался. — Идите вниз, заберите свою корзину и, когда переоденетесь, приготовьте нам что-нибудь на ужин. Сегодня не имеет значения, что вы приготовите, главное, чтобы это было что-то горячее; моя жена неравнодушна к вкусным блюдам с пряностями.

— Хорошо, сэр, я сразу же этим займусь. Люси, ты оставайся здесь. — Она бегом выбежала на лестничную площадку и кинулась вниз по лестнице.

Люси, стоявшая в середине комнаты, начала кашлять. Мистер Берч повернулся к ней от двери, посмотрел и спросил:

— Кашель вызывает у тебя боль?

Девочка ответила:

— Нет, сэр. Нет, сэр. Ну... не сильную.

Хозяин внимательно посмотрел на нее, а потом вышел из комнаты. На верхней ступеньке лестницы он остановился и сильно надавил себе на глаза большим и указательным пальцами, как бы пытаясь снять напряжение. Затем, испустив глубокий вздох, больше похожий на шипение, медленно пошел по лестнице в сторону комнаты жены.

Эмили потребовалась неделя, чтобы войти в ритм жизни ее новых хозяев. Каждый день она узнавала что- то новое — с первой минуты, как только она вставала рано утром, и до момента, когда она падала вечером в постель. Одно Эмили поняла очень быстро: ни у нее, ни у Люси не будет достаточно времени, чтобы наслаждаться пребыванием в их чудесной комнате в мансарде. Работа с шести до шести, говорил хозяин; скорее с шести до восьми, или девяти, или, как прошлым вечером, почти до десяти. Но это было не важно; у них была крыша над головой, она зарабатывала деньги, и в доме было много еды. Да уж, жаловаться на питание не приходилось, у Эмили был большой выбор продуктов для приготовления пищи.

Для себя девушка решила, что это было бы прекрасным местом работы, она бы чувствовала, что ей очень повезло, если бы не парочка причин; главной было то, что она пришла к выводу, что никогда не сможет проникнуться симпатией к хозяйке. Не то чтобы она была груба с ней; этим утром хозяйка даже поблагодарила Эмили, когда та ее причесала. Проблема была в том, что каждое утро хозяйка, казалось, находила все больше заданий. В первое утро, когда Эмили пошла привести ее в порядок, она принесла наверх жбан горячей воды, которую налила в тазик и поставила на прикроватный столик, чтобы хозяйка смогла умыться. Пока