Призрак Оперы - Гастон Леру

И Рауль крикнул ей с детской ненавистью:

– Вы лжете! Вы не любите меня и никогда не любили! Толькотакой несчастный молодой человек, как я, мог позволить вам обманывать себя исмеяться над собой. Почему во время нашей встречи в Перросе вы дали мне поводдля надежды своим отношением, радостью в глазах, даже вашим молчанием? Я имею ввиду благородную надежду, потому что я благородный человек. Я думал, что и выблагородная женщина, хотя теперь понимаю – вашим единственным намерением былообмануть меня! Вы обманули всех! Вы даже бесстыдно воспользовались невиннымсердцем вашей благодетельницы: она все еще верит в вашу искренность, когда выидете на бал в Оперу с Красной смертью! Я презираю вас!

И он заплакал. Кристина позволяла ему оскорблять себя, думаятолько об одном: удержать его в ложе.

– Когда-нибудь, Рауль, вы попросите прощения за все этигадкие слова, и я прощу. Он покачал головой:

– Нет, нет. Вы свели меня с ума. Ведь у меня была толькоодна цель в жизни: дать свое имя обыкновенной девушке из Оперы!

– Рауль! Остановитесь!

– Я умру от позора!

– Живите, мой друг, и прощайте, – печально сказала Кристинадрожащим голосом. – Прощайте навсегда, Рауль.

Он сделал еще один шаг к ней:

– Почему навсегда? Может быть, вы позволите мне приходитьиногда и аплодировать вам?

– Я никогда не буду петь.

– Правда? – сказал молодой человек с сарказмом. – Так онпозволит вам стать праздной дамой? Поздравляю! Но, думаю, мы еще увидимся влесу в одну из этих ночей, не правда ли?

– Ни там, ни где-либо еще, Рауль. Вы меня никогда неувидите.

– Могу ли я, по крайней мере, узнать, в какую тень вынамерены вернуться? И в какой ад вы уходите, таинственная мадемуазель, или вкакие небеса?

– Я пришла сюда, чтобы сказать вам это, но я не могу сказатьвам ничего больше. Вы бы мне не поверили. Вы перестали верить мне, Рауль. Всекончено!

Кристина произнесла это «все кончено» с таким отчаянием, чтоРауль вздрогнул, и угрызения совести за свою жестокость наполнили его душу.

– Но почему бы вам не сказать мне, что все это значит? –воскликнул он. – Вы свободны, не связаны по рукам и ногам. Вы ездите в экипаже,вы посещаете балы, надеваете домино. Почему вы не идете домой? Что вы делалипоследние две недели? Что это за история об Ангеле музыки, которую вырассказали мадам Валериус? Может быть, кто-то обманул вас, воспользовавшисьвашей доверчивостью. В Перросе я сам видел… Но теперь вы знаете, какова правда!Вы очень благоразумны, Кристина! Вы знаете, что вы делаете. И все же мадамВалериус ждет вас, призывая ваш «направляющий дух». Объяснитесь, Кристина,пожалуйста! Кто угодно мог быть введен в заблуждение, как я, например! В чемцель этого фарса?

Кристина сняла свою маску.

– Это трагедия, Рауль, – сказала она просто. Увидев ее лицо,он не смог удержаться от восклицания. Лицо Кристины потеряло всю свою свежесть– оно стало смертельно бледным. И это лицо, которое он знал таким нежным иочаровательным! Каким измученным оно теперь выглядело! Скорбь безжалостноизменила его, а прекрасные голубые глаза, когда-то ясные, как озера, глазамаленькой Лотты, теперь приобрели темную, загадочную и бездонную глубину и былиокружены печальными тенями.

– О моя дорогая! – простонал он, протягивая к ней руки. – Выобещали простить меня…

– Может быть. Может быть, когда-нибудь…Кристина вновь наделамаску и вышла из ложи, показав жестом, что запрещает ему следовать за ней.Рауль все же попытался пойти следом, но она повернулась и повторила свойпрощальный жест с такой повелительной силой, что он не посмел сделать больше нишага.

Рауль смотрел, как она уходила. Потом сошел вниз в толпу, незная точно, что делает. У него стучало в висках и щемило сердце. Пересекаябальный зал, он спрашивал у толпившихся здесь людей, не видели ли они Краснуюсмерть. Когда его просили объяснить, кого он имеет в виду, он отвечал: «Этоучастник маскарада с головой мертвеца и большим красным плащом». Ему вездеговорили, что такой человек только что прошел, волоча за собой свой королевскийплащ, но Рауль так и не нашел его. В два часа ночи он направился врасположенный за сценой коридор, который вел в артистическую комнату Кристины.

Ноги привели Рауля к тому месту, где он начал страдать. Онпостучал в дверь. Ответа не было. Он вошел, как, это сделал, когда искалповсюду «мужской голос». Комната была пуста. Бледно горел газовый свет. Намаленьком столике лежали какие-то бумаги. Он подумал о том, чтобы написатьКристине, но в этот момент услышал шаги в коридоре. Молодому человеку едвахватило времени спрятаться в будуаре, который отделялся от артистическойкомнаты только занавесом. Дверь открылась. Это была Кристина!

Он задержал дыхание. Он хотел видеть! Он хотел знать! Что-топодсказывало ему, что он вот-вот станет свидетелем чего-то таинственного и,вероятно, поймет…

Кристина вошла, устало сняла маску и бросила ее на стол.Потом вздохнув села, склонив свою красивую голову и охватив ее руками. Что былоу нее на уме? Думала ли она о нем, о Рауле? Нет, потому что он слышал, как онашептала: «Бедный Эрик!» Он, должно быть, неправильно понял. Он был убежден, чтоесли кто-то и заслуживал сострадания, то это был он, Рауль. После того чтопроизошло между ними, было бы совершенно естественным для нее сказать совздохом: «Бедный Рауль!». Но она повторила, качая головой: «Бедный Эрик!» Чтообщего этот Эрик имеет с ее вздохами и почему ей так жалко Эрика, когда Раультак несчастен?

Кристина начала писать что-то, не спеша, обдумывая каждоеслово, что произвело неприятное впечатление на Рауля, которого все еще трясладрожь из-за драматической сцены, разделившей их. «Что за холодная голова!» –подумал он. Кристина продолжала писать: две, три, четыре страницы». Вдруг онаподняла голову и спрятала листы бумаги в корсаж. Она, казалось, прислушивалась.Рауль прислушался тоже. Откуда идет этот странный звук, этот отдаленный ритм?Приглушенное пение, казалось, исходило от стен. Да, создавалось впечатление,будто стены пели.

Пение становилось все более отчетливым, пока наконец нестали понятными слова. Рауль различал голос, очень красивый, мягкий,пленительный голос. При всей его мягкости голос отличался мужским тембром инаверняка не мог принадлежать женщине. Голос приближался, проник через стену,теперь он был в комнате, прямо перед Кристиной. Она встала и заговорила с этимголосом так, будто говорила с кем-то находившимся рядом.

– Я здесь, Эрик, – произнесла она. – Я готова. Это вы, мойдруг, опоздали, Осторожно наблюдая из-за занавеса, Рауль не мог поверить своимглазам: он никого не видел.