Призрак Оперы - Гастон Леру

– Где она? – спросил он быстро.

– Со своим направляющим духом, – ответила старая женщинаспокойно.

– Каким направляющим духом? – вскричал бедный Рауль.

– Ну конечно с Ангелом музыки.

Охваченный тревогой, Рауль опустился в кресло. Кристина былас Ангелом музыки, а мадам Валериус лежала здесь, в постели, улыбаясь ему иприложив пальцы к губам в знак того, чтобы он молчал.

– Но вы не должны никому говорить, – прошептала она.

– – Можете положиться на меня, – ответил он, едва понимая,что говорит. Его мысли о Кристине, уже весьма неопределенные, становились всеболее и б"лее беспорядочными, и ему казалось, что все начинает кружитьсявокруг него, вокруг комнаты и вокруг этой необыкновенной седой дамы с ясныминебесно-голубыми глазами, с пустыми небесно-голубыми глазами – Да, я знаю, чтомогу положиться на вас, – сказала она со счастливым смехом. – Но подойдите комне поближе, как вы делали это, когда были маленьким мальчиком. Дайте мне вашируки, как тогда, когда приходили рассказать мне историю маленькой Лотты,услышанную от отца Кристины. Вы мне очень нравитесь, мсье Раулю И Кристине вынравитесь тоже.

– Я нравлюсь ей». – сказал он со вздохом.

Ему было трудно собраться с мыслями и сосредоточиться на«направляющем духе» мадам Валериус, Ангеле музыки, о котором так странноговорила с ним Кристина, голове мертвеца, увиденной им мельком, в каком-токошмаре, на ступенях алтаря в Перросе, призраке Оперы, о котором он услышалоднажды вечером, когда задержался на сцене недалеко от группы рабочих,вспоминавших его описание, данное Жозефом Бюке незадолго до своей таинственнойсмерти.

– Почему вы думаете, что я нравлюсь Кристине? – спросил оннизким голосом.

– Она каждый день рассказывала мне о вас!

– Правда? Что же она говорила?

– Сказала, что вы признались ей в любви. И добродушнаястарая дама громко засмеялась, показывая свои хорошо сохранившиеся зубы. Раульвстал, ужасно страдая, кровь прилила к его липу.

– Что вы делаете? Пожалуйста, садитесь, – сказала она. – Выне можете уйти просто так. Вы рассердились, потому что я засмеялась. Простите.В конце концов, в том, что произошло, нет вашей вины. Вы же не знали. Вы и недумали, что Кристина несвободна.

– Она помолвлена? – спросил Рауль, задыхаясь от волнения.

– Нет, конечно, нет! Вы знаете, что Кристина не может выйтизамуж, даже если захочет.

– Что? Нет, я не знал этого. Почему же она не может выйтизамуж?

– Из-за Ангела музыки.

– Опять…

– Да. Он запрещает это.

– Он запрещает это? Ангел музыки запрещает ей выйти замуж?

Рауль наклонился к мадам Валериус, словно намеревалсяукусить ее. Даже если бы он хотел съесть ее, то не мог выглядеть более свирепо.Бывают такие моменты, когда чрезмерная наивность кажется такой чудовищной, чтостановится ненавистной. Рауль чувствовал, что мадам Валериус слишком наивна.

Не ощущая дикого взгляда, обращенного к ней, она произнесласовершенно естественным тоном:

– О, он не запрещает ей, не запрещает… Он только говорит,что, если Кристина выйдет замуж, она никогда больше не увидит его. Вот и все.Говорит, что уйдет навсегда. Но вы же понимаете, она не хочет, чтобы Ангелмузыки ушел навсегда. Это совершенно очевидно.

– Да-да, – согласился Рауль почти шепотом. – Это совершенноочевидно.

– Кроме того, я думала, что она сказала вам все это вПерросе, когда поехала туда с направляющим духом.

– О, она ездила в Перрос со своим направляющим духом?

– Ну, не совсем так, он сказал, что встретится с ней накладбище, у могилы ее отца. Он обещал сыграть «Воскрешение Лазаря» на скрипкеее отца.

Рауль опять встал.

– Мадам, вы должны сказать мне, где живет этот дух. Стараяженщина, казалось, не особенно удивилась такому неразумному требованию. Онаподняла глаза и ответила:

– На небесах.

Такое простодушие поставило Рауля в тупик. Он был изумлен еепростой, искренней верой в Ангела музыки, который каждый вечер спускался снебес, чтобы посетить артистическую комнату певицы в Опере.

Теперь виконт понимал состояние ума девушки, воспитаннойсуеверным скрипачом и этой женщиной с беспорядочными мыслями, и вздрогнул,подумав о возможных последствиях такого воспитания.

– Кристина все еще благородная девушка? – спросил онвнезапно.

– Да, клянусь моим местом на небе! – воскликнула стараядама, явно возмущенная. – И если вы сомневаетесь, я не понимаю, зачем вы пришлисюда!

Он с усилием надел перчатки.

– Как долго она встречается с Ангелом музыки?

– Около трех месяцев. Да, прошло три месяца, как он началдавать ей уроки.

Он поднял обе руки широким жестом отчаяния, затем уронил их.

– Дает ей уроки? Где?

– Сейчас, поскольку она ушла с ним, я не могу сказать вам, ноеще две недели назад он давал ей уроки в ее артистической комнате. Здесь, втакой маленькой квартире, это было бы невозможно. Все услышали бы. Но в Опере ввосемь часов утра нет никого. Их никто не беспокоит. Вы понимаете?

– Да-да, я понимаю, – сказал он и покинул старую женщину такпоспешно, что она подумала, что у него, очевидно, не все в порядке с головой.

Проходя через гостиную, Рауль столкнулся лицом к лицу сослужанкой. В какое-то мгновение он хотел было расспросить ее, но затем заметилна ее губах слабую улыбку и почувствовал, что в душе она смеется над ним. Онубежал. Он и так уже знал достаточно. Он получил желаемую информацию. Что жееще мог он спросить? В таком состоянии он отправился в дом своего брата.

Он чувствовал себя так, словно бился головой о стену. Какмог он верить в ее невинность и чистоту! Как мог он пытаться, даже намгновение, объяснить все ее наивностью, простотой и безупречной искренностью?Он Ангел музыки! Он знал его теперь! Он мог видеть его! Это был несомненно,какой-нибудь идиот-тенор, который пел вместе с ней с глупой приторной улыбкой.Рауль чувствовал себя смешным и жалким. «Что вы за несчастный, ничтожный,глупый молодой человек, виконт де Шаньи – сказал он себе в бешенстве. Что жекасается Кристины, то он решил, что она бесстыдное и лживое создание.

Рауль шел очень быстро, почти бежал, и это пошло ему напользу, немного охладив его пыл. Он думал только о том, чтобы добраться досвоей комнаты, броситься в постель и подавить рыдания. Но его брат Филипп былдома, и Рауль, как ребенок, упал ему прямо на руки. Филипп по-отечески успокоилего, не спрашивая ни о чем. Рауль сам рассказал ему об Ангеле музыки. Бываюттакие вещи, которыми не хвастаются, и вещи, о которых слишком унизительносожалеть.