Организованный ум - Дэниел Левитин

В-третьих, объекты могут все же быть однотипными, хотя и выглядят по-разному. Если. скажем, какое-нибудь из похожих внешне насекомых ползет по вашей ноге или упало в тарелку, вам не очень важно, что у них разные ДНК, брачные игры или эволюционные истории. Для вас в такой момент любое из них попадает в категорию «не хотелось бы, чтобы оно тут ползало».

Так что адаптивное поведение, по мнению Шепарда, связано с экономией когнитивных ресурсов и позволяет рассматривать объекты как эквивалентные, когда это действительно так. Распределение объектов по категориям предполагает, что мы считаем их равными другим объектам в этой же категории, а также отличающимися по существенным параметрам от тех, которые сюда не попали.

Информация, получаемая посредством органов чувств, как правило, упорядочена, структурирована и непроизвольна. Внешний вид животных и растений подсказывает, к какой категории их можно отнести. Мы замечаем отличительные признаки, к примеру крылья, мех, клюв, перья, жабры, причем многие из них взаимосвязаны: на крыльях мы ожидаем увидеть перья, а не мех. Этот эмпирический факт известен нам благодаря наблюдениям за окружающим миром. Комбинации признаков не случайны и не единственно возможны, но некоторые пары признаков более вероятны.

Но при чем тут категории? Дело в том, что они нередко отражают наиболее вероятную сочетаемость: категория птицы предполагает наличие крыльев и перьев (хотя встречаются и противоположные примеры, как бескрылые птицы киви в Новой Зеландии и некоторые вымершие виды бесперых птиц).

Мы даже в раннем детстве интуитивно понимаем, какие объекты к каким категориям принадлежат. Используем специальные оговорки, чтобы выделить необычные элементы в рамках групп. Если вы спросите, птица ли пингвин, утвердительный ответ будет верным, но многие сделают оговорку: «Технически пингвин действительно птица». И, развивая мысль, добавят: «Они же не летают, а плавают». Но никто не скажет: «Технически воробей – птица». То есть воробей птица не просто технически – это самая что ни на есть птица, один из ярчайших образцов; воробьи встречаются практически везде, хорошо узнаваемы, и с другими членами этой же категории их объединяет множество признаков: воробей летает, поет, у него есть крылья и перья, он откладывает яйца, вьет гнезда, ест насекомых[125], подлетает к кормушке и так далее.

Наше понимание того, что такое «идеальный» элемент категории, отражается в повседневных разговорах и способности заменять элемент названием всей категории в рамках предложения, не нарушая внутренней структуры. Приведу пример.

В этом предложении можно заменить слово птицы на дрозды, воробьи, зяблики, скворцы, и предложение не потеряет смысла. А вот если я скажу пингвин, страус или индейка, предложение покажется абсурдным.

Или вот еще пример.

В это предложение можно подставить и яблоко, и банан, и апельсин, не искажая смысла, а вот если подставить тыкву, предложение получится странным. То есть когда мы используем сложившиеся категории или формируем новые, нам часто хорошо известны примеры объектов, очевидным образом попадающих в рамки раздела или даже считающихся в нем основными, а также тех, что не вполне вписываются в него. Эта способность осознавать различия между элементами и группировать их обусловлена биологическими особенностями; она ключевая для человеческого разума.

Как же эти категории складываются в голове? Существует три основных способа. Первый – мы формируем их, исходя из общих или частных внешних признаков. На основании общих внешних признаков объединяем все карандаши в одну группу и ставим в стакан. Опираясь на частные признаки, можем распределить их на мягкие и твердые или простые и цветные. Главная особенность категоризации, реализуемой человеческим мозгом, включая систематизацию по внешним признакам, заключается в том, что группы почти всегда допускают включение новых элементов и не определены жестко, а также предполагают несколько уровней детализации. К примеру, говоря о карандашах, мы можем ограничиться самым общим пониманием, как это делают в отделе канцелярских товаров, или разделить их по названиям производителей либо мягкости грифеля (3Н, 3Н, Н, НВ, В). Или можем сгруппировать по величине ластика, наличию следов укусов, длине. Переходя к более укрупненным разделам, можно объединить карандаши, ручки, фломастеры и мелки в единый раздел под названием «пишущие предметы». Как только вы решаете, о какой категории речь и как она называется, мозг формирует ее образ и распределяет объекты, попадающие и не попадающие в нее. Если я говорю: «Млекопитающие – это животные, которые рождают детенышей и заботятся о них», – легко разобраться, относятся ли к этой же категории страусы (нет), киты (да), лосось (нет) или орангутанг (да). Если я добавлю, что существует пять видов млекопитающих, несущих яйца (сюда относятся ехидна и утконос), вы примете к сведению информацию об исключениях из общего правила, и в целом ничего необычного в этом нет.

Второй подход к категоризации основан на функциональной эквивалентности и применяется, когда объекты не имеют схожих внешних характеристик. Вы запросто используете, скажем, губную помаду, чтобы что-то быстро записать, – и тогда она становится функциональным эквивалентом ручки или карандаша. Или можно разогнуть скрепку и, воткнув ее в пробковую доску, прикрепить записку; с помощью проволочной вешалки при некоторой сноровке удастся прочистить засор под кухонной раковиной; в походе можно подложить сложенную куртку под голову вместо подушки. Классический пример функциональной эквивалентности – еда. Если вы едете по шоссе, останавливаетесь на заправке и чувствуете, что страшно голодны, то готовы съесть почти что угодно: и фрукт, и йогурт, и орехи, и батончик мюсли, и маффин, и буррито. Или когда вам приходилось забивать гвоздь каблуком или степлером, знайте, что вы использовали функциональный аналог молотка.

Третий способ – формирование концептуальных категорий в соответствии с конкретной ситуацией. Иногда мы делаем это не задумываясь. Например, что общего у следующих объектов: ваш кошелек, детская фотография, наличные деньги, украшения и любимый пес? Никакого физического сходства между ними, конечно, нет, да и функционального тоже. Их объединяет вот что: все это вы схватите, если в доме начнется пожар и придется быстро выскочить на улицу. Вполне возможно, вы никогда и не задумаетесь, что все эти вещи связаны, – пока не наступит момент, когда нужно будет быстро решить, что именно спасать первым делом. Бывает, подобная группировка делается заранее: как, например, тревожный чемоданчик на случай экстренной ситуации, в котором могут быть вода, консервы и открывалка, фонарик, спички, одеяло и разводной ключ – если понадобится перекрывать газ.