В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - Люси Уорсли

Речь шла о лорде Крейвене, родственнике Тома по матери. Действительно, узнав о помолвке, лорд Крейвен предоставил Тому приход в Уилтшире, но слишком маленький, чтобы хватило средств на содержание семьи. Многие георгианские приходы вполне прилично обеспечивали своих пастырей, но далеко не все, и разброс был колоссальный. "Нам нужно питаться, — писал в 1803 году бедствующий молодой священник, вынужденный существовать на 60 фунтов в год. — Признаюсь, я часто делал вид, что мне достаточно [пищи]; но моя маленькая семья недоедала". Однако в распоряжении лорда Крейвена было несколько приходов, и он собирался отдать Тому еще один, в Шропшире. Стоило только дождаться кончины действующего пастыря.

Несмотря на щедрость, проявленную лордом Крейвеном к жениху ее сестры, Джейн относилась к нему с прохладой. "Чрезвычайно приятный в обращении", он имел одну "небольшую слабость — содержал любовницу". (Элиза, разумеется, прекрасно с ним сошлась.) Этой содержанкой была знаменитая куртизанка Хэрриэтт Уилсон, которую лорд Крейвен прибрал к рукам пятнадцатилетней девочкой. В конце концов лорд настолько опостылел амбициозной Хэрриэтт, что она с ним порвала. Вторая его содержанка тоже была личностью известной. Мисс Брантон "из труппы театра Ковент-Гарден" отличалась "редкой красотой и притягательностью" и была достаточно известна, чтобы попасть на страницы туристических путеводителей. Впоследствии она превратилась в страстную поклонницу романов Джейн Остин, в особенности (что естественно для женщины, заарканившей графа) "Гордости и предубеждения".

Итак, Том и Кассандра оказались вынуждены отложить свадьбу на неопределенный срок — пока неизвестный шропширский священник не упокоится с миром или пока лорд Крейвен не отвлечется хоть ненадолго от своих любовных забав и не найдет иной способ их облагодетельствовать. Было бы неудивительно, если бы мистер Остин отговаривал Кассандру от брака с Томом, считая его неудачной партией. Однако таких свидетельств не существует: мистер Остин, подобно своим дочерям, читал Ричардсона. Помолвка осталась в силе.

Как относилась Джейн к роману сестры? Конечно же, ее пугала перспектива расставания с Кассандрой. Джейн всегда остро переживала супружество людей, которых она знала холостыми и незамужними; ей нравилось, когда молодожены относились друг к другу сдержанно: "Я опасалась, что он замучит меня своим блаженством и своей пылкостью… но нет", — с удовлетворением писала она об одном новоиспеченном супруге, а письма юной невесты называла "благоразумными", если в них не было "демонстрации счастья". Она полагала, что ее родные братья слишком носятся со своими женами.

Как прежде Фрэнсис Берни, Джейн, конечно, боялась лишиться вечеров в спальне пастората, где сестры секретничали, как Лиззи и Джейн в "Гордости и предубеждении". Берни писала сестре перед ее замужеством: "В самой мысли о близкой разлуке с тобой — человеком, с которым мы делили дом — спальню — постель — секреты — жизнь, есть что-то очень невеселое". И после свадьбы: "О моя дорогая Сьюзи, надо ли тебе говорить, как мне пусто без тебя дома!" Джейн посвятила помолвке сестры стихотворение. Не веселую эпиталаму, а "Оду печали" и "обманутой любви". Это выглядело почти нелепо.

И все же эти девочки мечтали о замужестве и романтической любви — их к этому приучили. В отцовской церкви Джейн развлекалась, заполняя пустые бланки брачных свидетельств, лежавшие в конце метрической книги, именами своих воображаемых женихов разного общественного положения — от родовитого Генри Фредерика Говарда Фицуильяма из Лондона до Эдмунда Артура Уильяма Мортимера из Ливерпуля и далее, вниз по социальной лестнице, до плебея Джека Смита: "Этот брак заключен между нами, Джеком Смитом и Джейн Смит, в девичестве Остин". Ей ничего не стоило вообразить себя замужем и за богачом, и за бедняком. Она вынесла из романов, что истинную любовь можно обрести где угодно. О том, что Кассандра так и не соединится с Томом, Джейн, наверно, даже не задумывалась.

Но время расставания с сестрой еще не пришло: влюбленные не торопились со свадьбой. Они вынуждены были ждать, пока Том не получит второй приход, который даст им средства к существованию.

Три года спустя Том и Кассандра все еще ждали. Затянувшаяся помолвка наверняка стоила им переживаний. Миссис Дженнингс в "Чувстве и чувствительности" разволновалась, услышав, что Эдвард Феррарс и Люси Стил "решили обождать, пока он получит приход":

Нетерпение при улаживании финансовых дел проявляли представители всех слоев общества. Один молодой ирландский аристократ обрушился на своих опекунов за то, что они тянут с его брачным договором, но потом остыл, признав, "что им же не так приспичило… как мне".

Но лорда Крейвена вдруг посетила новая идея. Он был, помимо всего прочего, подполковником "Темно-желтых", британского полка, которому пришлось повоевать в Вест-Индии. Фактически причиной бегства от него Хэрриэтт Уилсон стали его пространные, дотошные описания английских редутов, вражеских редутов, "шоколадных деревьев и т. д.". "О боже! О боже! — восклицала Хэрриэтт. — Лорд Крейвен опять завел меня в Вест-Индию… Не сказать чтобы в этом человеке было что-то особенно дурное, кроме его шоколадных деревьев".

В январе Том принял предложение лорда Крейвена отправиться с ним в Вест-Индию в качестве армейского капеллана. Амбициозный молодой священник, вероятно, надеялся, что, плывя со своим покровителем на его личной яхте, крепче сроднится с ним и быстрее удостоится новых благодеяний.

10 октября 1795 года Том Фауэл составил завещание, и в январе они с лордом Крейвеном пустились в путь. "Думаю, сейчас они уже в Барбадосе", — писала Джейн в середине января 1796 года. Кассандра поехала погостить у своих будущих родственников, где старалась произвести благоприятное впечатление. "Надеюсь, ты не падешь в их глазах", — язвительно заметила Джейн, когда Кассандра доложила, что ею вроде бы довольны. Все полагали, что Том вернется к маю.

Но он вообще не вернулся. Из Санто-Доминго, столицы нынешней Доминиканской Республики, пришла весть самого прискорбного свойства. Постепенно "из Стивентона, где все глубоко подавлены", она расползлась по графствам, достигнув ушей многочисленных Остинов. "Его ждали домой в этом месяце, — говорилось в письме Элизы, — но, увы, вместо него самого прибыло сообщение о его кончине".

Оказалось, что Том умер от желтой лихорадки еще в феврале, и его тело упокоилось в карибских волнах. Несколько недель его невеста жила в блаженном неведении своей потери. Это было тяжелое потрясение: "жестокий удар для всей семьи, — писала Элиза, — и наипаче для бедной Кассандры, которой я невыразимо сочувствую".

За Кассандрой закрепилась репутация холодноватой, что называется, застегнутой на все пуговицы особы, — во многом благодаря рассказу Джейн о том, с каким достоинством и самообладанием она несла свое горе. Кассандра "ведет себя, — сообщала Джейн в письме Элизе, — столь сдержанно и благопристойно, как мало кто сумел бы в такой страшной ситуации".