В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - Люси Уорсли

Многие жаждут узнать, имела ли когда-нибудь девица Джейн Остин половые сношения мужчиной. Ответ: почти стопроцентно нет. Это опять же объяснялось ее положением в обществе. Девушки более низкого происхождения запросто отдавались парням до свадьбы, чаще всего в качестве последней проверки перед заключением законного союза. Подсчитано, что в восемнадцатом веке около трети невест шли под венец беременными. В аристократических верхах к связям и адюльтерам относились довольно снисходительно. Но для женщины, принадлежавшей к джентри или к псевдоджентри, беременность вне замужества была катастрофой.

Вступала ли когда-либо Джейн в лесбийские отношения? Здесь процент уверенности не столь высок. Да, обществом это осуждалось. Но в тот век женщины часто спали вместе, и Джейн сама нередко отмечает, что делила постель с подругой. Людей вообще гораздо меньше волновало лесбиянство. Его не преследовали по суду; его не ошикивали матроны из приличного общества — в немалой степени потому, что большинство ни о чем подобном даже не подозревало. Таким образом, дверь вероятности остается открытой. Но лишь на узкую щелочку, и лишь из-за отсутствия доказательств обратного.

Разумеется, Джейн прекрасно знала, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной. Более того, она удивила бы многих своей осведомленностью о том, что считалось в ее времена половыми извращениями. Поскольку ее романы настолько вылощены (а по мнению некоторых, выхолощены) и поскольку в них такое значение придается тонким нюансам галантности и изысканности, читателям они зачастую видятся в пуританском викторианском антураже.

На самом деле Джейн была писательницей конца гораздо более вольной Георгианской эпохи. Героиня ее раннего рассказа "Леди Сьюзен" — "самая утонченная английская кокетка". Когда Остины разыгрывали в стивентонском амбаре скабрезную Филдингову "Жизнь и смерть Тома Гнома Великого", двенадцатилетняя Джейн, видимо, исполняла заглавную роль коротышки. Сегодня эту пьесу, наверно, не дали бы читать двенадцатилетним подросткам хотя бы из-за строк:

Еще в подростковом возрасте Джейн без стеснения иронизировала над содомией. В своей "Истории Англии", говоря о Якове I и его фаворите Роберте Карре, она хвалит короля за то, что тот "находил достоинства в глубинах, мало кому доступных". Еще есть знаменитая шутка, которую Мэри Крофорд в "Мэнсфилд-парке" отпускает в адрес беспутного окружения своего дядюшки-моряка. "Жизнь в доме дяди, конечно же, познакомила меня с адмиральской средой, — говорит Мэри. — Тыловых адмиралов я повидала довольно. Только не подумайте, будто я каламбурю". Лишь представление о Джейн как о чинной даме не позволяет некоторым читателям поверить, что она могла так грубо шутить. "Тылы" были нешуточной проблемой для брата Джейн Фрэнка, который наказывал своих матросов плетьми за "противоестественный грех содомии". В том же "Мэнсфилд-парке" содержится самый яркий в творчестве Джейн пример фаллического символизма. Запертая внутри парковой ограды, Мария Бертрам пытается перелезть через нее с помощью Генри Крофорда, человека, с которым она в конце концов убежит: "Ты непременно поранишься об эти зубцы!" — кричит Фанни. И Мария поранилась, во всех смыслах.

Пока вокруг Джейн зачинались и рождались дети, жизнь в пасторате шла своим чередом. Необходимость выставлять себя в качестве брачного материала требовала переделок, подновлений и перекроек платьев, что отнимало у Джейн много времени. Чтобы при ограниченных средствах достойно одеваться, приходилось много работать как головой, так и руками. Начать с того, что надо было с умом выбрать ткань, принимая в расчет ее стоимость и практичность. Как говорит София Сентимент в пьесе, которая, видимо, дала Джейн ее первый псевдоним, цвет одежды оповещает о расположенности к кавалеру:

По утрам Джейн носила "простой коричневый батист", а днем "цветное платье", в идеале — "из хорошенького желто-белого муслина", о котором она мечтала. Муслин был таким тонким и летящим, что его укладывали волнами, чтобы он не просвечивал. Муслин британского производства обходился дешевле, чем оригинальный индийский.

Джейн и Кассандра одевались одинаково, и их юной племяннице в особенности запомнились "их шляпки: притом что они совершенно не различались по цвету, форме и материалу, я обожала угадывать, чья из них чья". В своих письмах Джейн постоянно говорит о переделках и усовершенствованиях нарядов. Вероятно, подобно девочкам Беннет, сравнивавшим себя с сестрами Бингли, она ощущала, что недотягивает до эталона, но не имела достаточных средств, чтобы его достичь без усилий. Порой она впадала в отчаяние. Когда Кассандра бывала в отлучке, Джейн просто кромсала некоторые ее одежки. "Третьего дня я взяла на себя вольность обратиться к твоей черной бархатной шляпке с просьбой одолжить мне свою вуалетку, — писала она, — на что та охотно согласилась, каковой щедростью помогла мне преумножить достоинство моего капора".

Складывается впечатление, будто единственное, к чему стремилась Джейн в одежде, — это выглядеть "прилично". Идеалом было "очень практичное платье на любой случай". Щеголеватая накидка не подходила, поскольку "такую красоту не то что носить, а и созерцать страшно".

Практиковалось и перекрашивание. "Как твое синее платье? — спрашивает Джейн. — Мое все расползлось. Думаю, дело в краске… четыре шиллинга псу под хвост". И нигде ни намека на тщеславие; напротив, тщеславие постоянно высмеивается. "По крайней мере, — пишет она, — волосы у меня были прибраны, а дальше мои амбиции не распространялись". Однако Джейн знала, что ее будут судить по одежке. Знали это и персонажи ее романов, в которых она давала волю фантазии, чего не могла позволить себе в реальной жизни. Одна ее ранняя героиня лежит в постели, притворно занемогшая и одетая чересчур продуманно для настоящей больной: в "ночную рубашку из муслина, неглиже из шамбре и кисейный чепец". Между тем стильная мисс Изабелла Торп из "Нортенгерского аббатства" "всегда" облачена в чудесное маркое белое платье.

Подобные причуды были неуместны в пасторате, так же как изысканная пища. Миссис Беннет в "Гордости и предубеждении" хвастается тем, что "она вполне может держать хорошего повара и что ее дочерям нечего делать на кухне". Даже если Джейн и Кассандра тоже формально были "выше" рутинной стряпни, порой им приходилось засучивать рукава. Джейн часто видела сны о еде. В одном из ее ранних произведений, "Леди Касл", есть сцена, где из-за тяжелого ранения жениха отменяется свадьба, но фантастически бессердечная героиня горюет лишь о том, что пропадут приготовленные яства. "Меня подкосила новость, — жалуется она, — что я зазря жарила, парила и томила мясо и себя… лучшее, что можно было сделать, — это немедленно приступить к трапезе". Тем временем невеста, чей суженый раскроил себе череп, "с белым, как взбитые сливки", лицом бьется на постели в конвульсиях и отказывается съесть хотя бы "цыплячье крылышко".