Пленница (не) своих желаний - Зоя Ясина

И моя красавица рядом стоит, бокал с вином только и дрожит в наманикюренных пальчиках. Красива Катерина, уж не знаю, говорила она с Машей или нет, но расстаралась. Платье надела закрытое, опять в пол. Спина только голая, и обтянута Катька вся им, как русалка. Вся фигура напоказ, да я и не против. Пусть любуются. Вон слюней напускали, сидят, глазки оторвать не могут, едят поедом. А потом зырк на меня, и губу приходится закатывать. Знают же многие, что вчера произошло, что я сделал.

Катерина цацки понацепила, горят на ней огнём, а она всё ручками то за шею, то за руки свои в браслетах хвать да хвать. Как будто душит это всё её.

Опять наша ведущая сего мероприятия что-то о неземной любви провозгласила. Что-то раздражать она меня начинает. Убрать её надо, хватит уже, гости и так готовы. А невесту мою надо бы поцеловать, раз объявили.

Стоим рядом, а Катерина в руки не даётся. Вроде и улыбается, и близко, а тело деревянное. Знаю же, гибкая, как змея. Попалась в руки, вот гибкость и проявилась — извивается. Чувствую, что не так что-то, не идёт она ко мне. Притянул её поближе, на ухо шепнул:

— Дурой не будь. Обнимай меня.

Она ручки на меня сложила, клюнула в щёчку, глазками хлопает.

— Катерина, судьбу не испытывай! — подтащил ещё ближе, прижал к себе. Всё чужое: тело, губы. Ледяное всё, хоть и горит она. На щеках румянец, в глазах тоска. Опять шепнул:

— Зря ты так. В твоём положении больше стараться надо.

Она вроде как прильнула ко мне, шепнула в ответ:

— Я нервничаю, Виктор, столько людей. Надо при всех?

Чуть в голос не рассмеялся. Недотрогу строит из себя. Это она-то!

— Надо. Терпи, если так плохо тебе, — сжал её руку. — Терпи и улыбайся.

Целовались снова. Змея в змеином платье начала извиваться пожарче, впилась в меня губами. Играет ведь. Только я её дрожь чувствую, и то, как она чуть не всхлипывая, кусается. Вокруг заулюлюкали, заорали. Поздравляют, ревут. Не свадьба же ещё, но злость свою, возбуждение и зависть надо показать, выплеснуть. И выслужиться надо. И Катерине тоже надо выслужиться. Понимает она или нет?

Сразу после банкета уединились с ней. Надо было поговорить. А Катерина так и стоит столбом, цацками на себе играет, чуть не срывает ногтями с себя их.

— Нервничаешь так? — подошёл поближе, спросил.

— Не бери в голову, Виктор, я переволновалась.

— Продержалась, молодец. Не скажу, что хорошо, но продержалась.

— Этого ты хочешь от меня? Чтоб я на таких вот приемах себя показывала?

— Сегодня помолвка была, Катерина. Потом свадьба. А дальше ты пооботрешься, свыкнешься. И на тебя уже глазеть так не будут. Привыкнут тоже. Но держать марку тебе придётся всю жизнь.

— Красиво одеваться и красиво улыбаться? — она скорчила рожицу.

— Не скажу, что ты суть уловила. Не это главное. Ты же будешь не любовница, а жена. Сама разберёшься. А красота ещё никому не помешала, — опять попробовал обнять её. Она рефлекторно дёрнулась, хотела отстранится, потом уже поддалась. Кто-то есть у неё. Вот о чём Маша пыталась намекнуть, а сказать так и не решилась. Кто-то, помимо сосунков из клуба, завёлся.

— Отталкиваешь?

— Ничего подобного, — она неловко улыбнулась, пряча красивые глаза. — Говорю же, отвыкла.

— У тебя кто-то есть. Или был. Всё равно же узнаю.

Она промолчала. Но и не сказав ничего, себя выдала. Стояла, как перед казнью, закусывая губу. Зачем природа создала её такой?

— Скажи мне!

— Он в прошлом.

Вот так. Уже есть какой-то «он», который в прошлом. А сама, небось, только вчера из его койки вылезла.

— Я же нравлюсь тебе, Виктор? По прежнему нравлюсь? — спросила, подняв в глаза, а в них как будто надежда, что я скажу нет и выгоню её в шею.

— Ты мне принадлежишь, я тебя купил.

Глаза её на миг расширились, но она смолчала. Она знает, что это правда. И что она на это сама пошла.

— Я же дорогая вещь. Дорогая тебе вещь? — она осмелела, нарочно демонстрируя себя.

— Вещь, которую я хочу. А могла бы быть для меня кем-то другим. Ты же знаешь. Но раз вещь, значит вещь.

— Возьмёшь сейчас? — в глазах горел вызов. Как будто телом своим и властью надо мной она может что-то доказать.

— Брезгую.

— Выгонишь, значит? — опять то ли досада, то ли надежда.

— Сейчас выгоню. В крещенские праздники в проруби искупаешься, грехи смоешь. А ебарь твой — так понимаю, если ты здесь и согласие на помолвку дала, значит, его ты продала за деньги. А человек, которого можно так легко продать, не стоит того, чтобы его убивали. Понимаешь меня?

Она меня не понимала — хлопала глазами.

— Если ты здесь, выбор ты сделала, назад пути нет.

____

Катя

Правда всегда горькая и ужасная, но моя оказалась ещё с привкусом предательства. Виктор был прав, когда сказал, что он меня купил, всё именно так и есть. Мой отец продал меня, даже не подумав, что именно такие слова я буду слышать каждый раз, когда вздумаю что-то попросить. Я сама хороша, раз согласилась и не стала отстаивать своё мнение. Мой отец умный и знал, на что стоит давить!

Первым делом, после приезда в квартиру, я сняла с себя всё, что Маша заставила меня надеть. Броско и дорого. Девочка для показа. Шлюха, которую купили! Боже, я просто вещь для всех них! Я не могу до конца понять, зачем я сдалась Виктору? Он может получить любую, так на кой чёрт я ему сдалась? Глупо думать, что я ему не безразлична, если он что-то испытывал бы ко мне, то такие слова не стал бы говорить.

Стены моей квартиры начали давить на меня с невероятной силой. Моё сознание начало всё преувеличивать, делать меня ничтожеством больше, чем я есть на самом деле. Нужно выбираться отсюда, просто отдохнуть и отвлечься. Одной, без всяких уродов вокруг.

С этой идеей я сразу вышла из дома. Дорогая одежда и безделушки остались валяться на полу, сама же я переоделась в самые обычные джинсы и футболку. Пора вспомнить, какой я была раньше, когда деньги не капали на меня с небес.

Одно место всегда помогало мне расслабиться и поплакать вдоволь. Место, где меня никто никогда не обижал и не делал из меня выгодную, дорогую вещь. Дом моей мамы. Дом, в котором я выросла и потеряла единственного родного человека.

Пешком мне бы понадобилось часа два, чтобы добраться туда, и я поэтому вызвала такси. Можно было бы и прогуляться, но что-то настроение не для прогулок. Всё же на машине можно добраться всего за какие-то сорок минут.

Таксист оказался болтливым, и всю дорогу мне пришлось обсуждать, какая у нас неправильная страна. Цены на еду и одежду дорожают, а зарплата не прибавляется. Людям приходится работать на нескольких работах, чтобы как-то обеспечить семью. Я не могла его осудить или попросить помолчать, сама тоже раньше именно так и жила.