Когда я увижу тебя - Евгения Багмуцкая

Насколько порой капризной она могла быть по мелочам – настолько же обстоятельной и взрослой в целом. Я был в ней уверен. Знал, что она не подведет. Что она – моя гавань, мой дом, моя стена, я могу на нее рассчитывать, верить ей и, без сомнения, доверять. И если ради того, чтобы ей было менее страшно, ей, так боящейся потерять меня, хотя это было невозможно, мне нужно было всегда оставлять включенным телефон, или представлять ее на мероприятиях как свою девушку во избежание неловких ситуаций с поклонницами, или звонить ей каждый вечер, где бы и в каком состоянии я ни был, то, черт, это такие мелочи по сравнению с тем, что она меня любила. Она знала меня, как никто другой, – с моими злыми шутками, вспыльчивостью, порой агрессивностью, – и любила, как я думал, именно таким. Она ни разу не упрекнула меня в грубости – хотя я себя в этом упрекал, например когда закрыл ее в комнате во время нашей ссоры. Ни разу в резкости – когда я вступал в конфликты с официантами и мне даже потом было стыдно. Ни разу в глупости – когда я с умным видом рассуждал о том, в чем был уверен, но, как выяснялось позже, ошибался.

– Ты, – говорила она потом, улыбаясь, – наверное, не знал…

И я не обижался, а был благодарен ей за то, как бережно она обращается с моим самолюбием. Я знал, я чувствовал это – она не сомневается в том, что я поступаю правильно. И это делало меня сильнее.

Что же случилось со мной, почему я стал жалок? И могу с изощренной жестокостью оскорблять и отталкивать женщину, ни разу не предавшую меня за то время, что мы были вместе. Лишь однажды она повернулась ко мне спиной – когда вдруг решила уйти. Она ушла, потому что имела на это право, потому что каким бы замечательным я рядом с ней себя ни ощущал, как бы я ни старался сделать ее счастливой, мне это не удалось. Черт, ну почему так сложно – понять, что нужно тому, кого ты любишь? Ты можешь стараться, можешь предпринимать попытки, можешь лезть из кожи вон, выслушивать, уговаривать, ходить вместе к семейному психологу, но не знать, не понимать.

Наверное, я чего-то не понимал. Я не сделал ее счастливой. Но винил все эти годы почему-то ее.

То ли из вежливости, то ли по старой памяти Кирилл пытался поддерживать со мной общение, но мне казалось, он делает это по инерции. Он даже пригласил меня на свой день рождения. Я порядочно опаздывал – долго подыскивал подарок, перебирая пластинки, находя среди них те, что значили что-то и для нас с Леной, останавливаясь, копошась в воспоминаниях. После ее визита я стал жалким и сентиментальным. Злость, которую я старательно лелеял все эти годы, испарилась. Может, во время поцелуя женщина делится с мужчиной своими гормонами? И пока они не выветрятся, я буду вести себя как молодая кошка по весне? В магазине очередным треком заиграла «Creep» группы Radiohead, и я понял, что мне надо уходить – кажется, я был готов расплакаться. Как девчонка. Как Ленка. С тем простым отличием, что я не плакал больше ни разу с того дня, когда она оставила меня.

Когда я подъехал к дому Кирилла, было слышно громкую музыку, взрывы смеха, все окна в квартире горели. Я представил в этом веселье ее – спокойную, улыбчивую, изредка вставляющую колкие фразы в разговор, но так, что все оборачиваются в ее сторону, ждут ее слов, реакции. А потом вспомнил, как я вышел из ванной, а ее уже не было. Как она ушла, сбежала, наверняка испытав отвращение ко мне, к тому, что могло произойти между нами, не остановись я тогда. Мне захотелось развернуться и уйти прочь, никто и не заметит, что меня нет. Я уже почти решил, как услышал за спиной оклик: «Никольский?»

Этот голос не спутать ни с чьим. Жеманный, резковатый, с легким, но деланным немецким акцентом. Оксана. Какого черта она здесь? Кто бы мне объяснил.

Если за эти годы Лена стала только красивее (как ни неприятно признавать), то красота Оксаны приобрела пошлость. Вначале, когда я только переехал, мы часто виделись. Бесконечные приглашения в выходные на обед с ее отцом, поездки за город, непрошеные визиты в мою комнату в общежитии. Сколько раз она пыталась споить меня, надеясь, что это наконец приведет нас пусть к пьяному, но сексу. Не то чтобы она была мне несимпатична. Где-то мне даже льстило ее неуемное внимание, а также впечатление, которое она производила яркой внешностью, так что только ленивый в баре не подмигивал мне многозначительно, мол, молодец, мужик, смотри, не упусти. Но в то же время меня злило то, что всех цепляет ее шаблонность, идеальные, а оттого не оригинальные, формы. Ее гладкость, безукоризненность, порода ничего не значили по сравнению с красотой, которую я видел в Лене. Та была для меня свертком: разворачиваешь слой за слоем и никак не увидишь сердцевину. Только кажется, что разгадал ее, рассмотрел, больше ничего не удивит, как вдруг в темно-каштановых волосах находишь рыжую прядь. Будто солнце поцеловало в висок. И то, как двигалась Лена, как говорила, как улыбалась – все было по-особенному, так, как умеет только она, в единственном экземпляре. Никто и никогда не напоминал мне ее. Оксану же напоминали тысячи красавиц, проходящих мимо, скучающих рядом в метро, усаживающихся за соседний столик в кафе. Все были на одно лицо, ни одна не была особенной. И только Лену я искал среди этих лиц, а натыкался на однообразие. Со временем визиты и звонки Оксаны сошли на нет, а в последний мой приезд в их дом она даже не вышла из комнаты, но просила извиниться, мол, голова разболелась.

– Где бы мы с тобой еще увиделись, Алекс? – торопливо целует в щеку, берет под руку.

– Если я скажу, что удивлен, то это будет мягко сказано. Зачем ты здесь?

– Меня пригласили, – кокетливо, – у нас с Кириллом масса общих знакомых, не только ты.

– Ну-ну, не болтай. Почему ты в Харькове?

– Боже, что за вопросы? Захотелось, и прилетела. Соскучилась по родному городу. По друзьям-знакомым. Что здесь такого? Или ты думаешь, что я здесь из-за тебя? – наигранно, почти нервно смеется, даже не похоже на нее.

– Оксана, – вдруг решил я поговорить серьезно. – Давай только честно. Ты три года сюда не рвалась, а стоило мне вернуться, как ты уже в Харькове. Я, наверное, и правда много о себе думаю, но если я имею хоть какое-то отношение к твоему приезду, то давай расставим все точки над «и», ладно?

Я ждал долгих кривляний и объяснений. Очередной развязки, когда Оксана делает вид, что не понимает, о чем я, и уводит разговор в сторону. Когда она все сводит к тому, что у меня просто богатая фантазия. Но вдруг она размякла. Словно сил не осталось, чтобы спорить.

– О’кей. Ты прав. Я здесь из-за тебя.

– Оксан, ну если за столько лет у нас ничего не сложилось, то сейчас почему будет иначе?

– Не знаю, – пожимает плечами, достает сигарету, затягивается, смотрит в сторону, – ты хочешь разумных объяснений? Их нет. Меня замкнуло на тебе, как ребенка на игрушке. Я ведь даже не люблю тебя, если подумать. У меня есть мужчина, я собираюсь за него замуж, мне с ним хорошо. Но ты… Мне не нравится твоя музыка. Мне неинтересно то, что ты рассказываешь. Я не понимаю твоих шуток. Но я хочу тебя получить. Пусть на один раз, но чтобы это стало моим. Мне ведь никто не отказывал, а ты всегда сквозь меня смотришь. И мне обидно, ты как заноза в пальце, все никак не вытащу. Незавершенный гештальт, как говорится.