Мизери - Стивен Кинг

Если она сейчас вернется…

— Да. Я все понял.

Он посмотрел на коробку с лекарствами, прикидывая, сколькокоробочек новрила серая мышка по имени Пол Шелдон, тайком прокравшаяся куда неследовало, сможет утащить незаметно для Энни Уилкс.

Он нервно хихикнул при мысли о том, что лекарство не простоподействовало на его ноги. Если выражаться точно, оно принесло настоящий кайф.

Давай двигайся, придурок. Некогда сидеть и балдеть.

Он взял пять коробочек — всего тридцать капсул — и заставилсебя не трогать остальные, затем перемешал все лекарства, надеясь, что вкоробке теперь воцарился прежний хаос, аккуратно закрыл коробку и поставил вшкаф. По шоссе ехала машина.

Он выпрямился в кресле и в паническом ужасе широко раскрылглаза. Руки его инстинктивно вцепились в подлокотники кресла. Если это Энни, тоон в ловушке и ему конец. Он не сумеет вовремя добраться до спальни на этойнеповоротливой махине. Может, ему удастся треснуть ее шваброй по голове, преждечем она скрутит ему шею, как цыпленку?

Он сидел в инвалидном кресле, на коленях у него лежаликоробочки с образцами новрила, а ноги безжизненно покоились на подставке. Онсидел и прислушивался: проедет машина мимо или свернет во двор.

Шум мотора нарастал, нарастал… потом стал стихать.

Отлично. Пол, малыш, может, до тебя не дошло предупреждение?

До него дошло. Он в последний раз посмотрел на картонныекоробки. Вроде бы они стояли так же, как и раньше (полной уверенности быть немогло, так как раньше дымка боли застилала ему глаза), но он понимал, чтокоробки здесь могут, стоять вовсе не в беспорядке. При глубоком неврозе учеловека обостряется внимание, и вполне возможно, что она в точности запомниламесто каждой коробки. Этого не надо бояться, с этим можно только смириться. Вконце концов ему было необходимо лекарство, и ему каким-то образом удалосьвыбраться из своей комнаты и добраться до лекарства. Если последует наказание —что ж, он не мог поступить иначе. Правда, такое смирение — признак самойскверной перемены, которая произошла с ним по вине Энни: он превратился взагнанное, сломленное болью животное, утратившее все моральные критерии длясвоих поступков.

Он медленно развернул кресло, постоянно оборачиваясь, чтобыпридать колесам нужное направление. Еще недавно одно такое движение заставилобы его кричать от боли, но сейчас боль отступала, ее заливал благословенныйприлив.

Он выкатился в коридор, и его пронзила жуткая мысль: еслипол в ванной чуть влажный или грязный…

Он оглянулся. Он настолько поверил, что колеса не могли неоставить следов на белых плитках пола, что на мгновение действительно увиделследы. Он тряхнул головой и посмотрел еще раз. Никаких следов. Но дверь ваннойоткрыта шире, чем прежде. Он откатился назад к двери, чуть повернул кресло,дотянулся до дверной ручки и наполовину прикрыл дверь, присмотрелся и слегкапоправил. Вот так. Теперь все как было.

Он уже начал поворачивать кресло, собираясь отправитьсяобратно в свою комнату, и вдруг заметил, что кресло развернуто как раз всторону гостиной, а в гостиной в большинстве домов бывает телефон.

Сверкнула ослепительная вспышка, и туман в его головерассеялся.

— Алло, полицейский участок Сайдвиндера, офицер АБВ утелефона.

— Слушайте внимательно, офицер АБВ. И не перебивайте меня,так как я не знаю, сколько времени в моем распоряжении. Меня зовут Пол Шелдон.Я нахожусь в доме Энни Уилкс на положении пленника по крайней мере две недели.Может быть, месяц. Я…

— Энни Уилкс!

— Приезжайте немедленно. И пришлите «скорую помощь». Только,ради всего святого, приезжайте, пока она не вернулась…

— Пока она не вернулась, — простонал Пол. — О да. Пока невернулась.

Да с чего ты взял, что у нее вообще есть телефон? Ты что,слышал когда-нибудь, как она с кем-нибудь разговаривает? Кому она будетзвонить? Добрым соседям Ройдманам?

Пусть болтать по телефону ей действительно не с кем, но онадолжна понимать, что бывают непредвиденные случаи: она может упасть с лестницыи сломать ногу или руку, сарай может загореться..

Сколько раз этот якобы имеющийся телефон звонил?

А что, он обязательно должен был при тебе звонить? Телефондолжен непременно звонить раз в сутки, иначе приходит Телефонный Бог и уноситего в горы? Кстати говоря, я большую часть времени провел без сознания.

Упускаешь шанс. Гонишь от себя счастливый случай и сам этопонимаешь.

Да, он это понимал, но не мог устоять перед такимисоблазнами, как образ телефона, воображаемая трубка в руке, прохладная, черная,воображаемое жужжание диска при наборе номера, воображаемый гудок.

Он повернул кресло таким образом, чтобы оно оказалось точнонапротив двери гостиной, и поехал вперед.

Воздух в гостиной был тяжелый, спертый и влажный. Несмотряна то что шторы на окнах были опущены лишь наполовину и приоткрывали чудесныйвид на горы, казалось, что в комнате слишком темно — наверное, из-за темныхтонов. В гостиной преобладал темно-красный цвет, как будто здесь пролилосьнемало венозной крови.

Над камином висел фотопортрет отталкивающего вида женщины:маленьких глазок почти не было видно на мясистом лице. Сморщенные губы формойнапоминали розовый бутон. Портрет был обрамлен вычурной золоченой рамкой встиле рококо. Размер портрета примерно соответствовал размерам портретовпрезидента, висящих в почтамтах больших городов. Полу не нужно было нотариальнозаверенного свидетельства, чтобы установить, что на фотографии изображенапресловутая матушка Энни.

Он проехал чуть дальше. Левое колесо его кресла нечаяннотолкнуло столик, стоявшие на нем керамические безделушки покачнулись, и одна изних — глиняный пингвин, сидящий на глиняной ледяной глыбе, — упала.

Не раздумывая он протянул руку и поймал фигурку. Этодвижение вышло почти непроизвольным… и быстрая реакция сделала свое дело. Он ссилой сжал пингвина в кулаке, стараясь унять дрожь. Поймал, и хорошо, да и наполу тут ковер, может, она все равно бы не разбилась…

А если бы РАЗБИЛАСЬ! — завопило его сознание. Если быРАЗБИЛАСЬ! Давай двигай к себе в комнату, пока ты тут не оставил… следов.

Нет. Не теперь. И пусть он сейчас до смерти боится. Но ондобрался сюда очень дорогой ценой. И если есть шанс добиться успеха, его надоиспользовать.

Он оглядел комнату, обставленную неуклюжей тяжелой мебелью.Ее облик должны были бы определять окна с полукруглым верхом и роскошный вид наСкалистые горы, но на самом деле его определял портрет грузной женщины,заключенный в безвкусную золоченую раму, изукрашенную завитушками.