Первая формула - Р. Р. Вирди

и сидел совсем рядом. Ее пальцы на глазах заросли розовой плотью, и ни следа от ран не осталось.

– Имми, все хорошо. Ты в порядке, а больше ничего значения не имеет. По-моему, ты наше соглашение не нарушила, ведь это был несчастный случай.

Она взглянула мне в глаза:

– Ты не расстроился?

– Нет, – покачал головой я.

Впрочем, словами делу не всегда поможешь, поэтому я развязал мешок и выпустил Шолу.

Котенок оказался куда лучшим лекарством, чем я предполагал. Из мешка он выскочил как молния и тут же прижался к ноге Имми. Та тихо засмеялась, взяла его на руки и прижала кошачью голову к груди. Шола удовлетворенно заурчал и свернулся клубочком, пристраиваясь поспать. Девушка нежно его погладила и одними губами изобразила «спасибо».

Я улыбнулся. Пусть посидит в тишине с котенком на руках.

В конце концов Шола пробудился и громко мяукнул, намекая, что не прочь побродить по комнате. Мы с Имми заговорили в полный голос, уже не боясь потревожить питомца.

– Расскажи о своей практике, Ари.

– Пока не могу создать ни одного плетения, хотя пытаюсь каждый день, – махнул рукой я.

– А ты сам-то знаешь, какую формулу хочешь испытать? И как именно? Помнишь наш разговор о Мастерской исцеления и пальцах? – Она выразительно помахала рукой.

– Знаю, – кивнул я. – Твоя формула мне не слишком подходит – вот в чем сложность.

– Ну да. Тебе следует работать с плетением, с которым ты чувствуешь душевную связь, к которому испытываешь интерес. Еще надо понимать механизм формулы.

– Не так-то это просто, – нахмурился я.

Заметив мое разочарование, Имми перевела разговор на другую тему:

– Здорово, что будет праздник, правда? Ведь уже скоро? В Вороньем гнезде определять время трудно, но у тела есть память. Грохот фейерверков слышен даже в нашей башне. Иногда представляю себе, как ее стены озаряются огненными всполохами. Помню цвета салюта с тех пор, когда была ученицей. Тебе не следует опазды-вать.

– Я бы лучше побыл с тобой. Ты мой друг, Имми.

Она улыбнулась, однако в ее глазах не было тепла.

– Как приятно… Ты милый мальчик, Ари, но по твоему голосу слышно, как тебе хочется посетить Радхивани. Ты здесь, потому что за меня беспокоишься, я знаю.

Смысла отрицать не было.

– Да, так и есть.

Девушка взяла мою руку в ладошки и крепко ее сжала.

– Вот и прекрасно. Со мной все нормально. Когда расстанемся, обещай, что отправишься на праздник, хорошо?

– Хорошо, Имми.

– Отлично! Тебе будет полезно. Некоторым ученикам требуется встряхнуться, чтобы самостоятельно применить формулу. Кому-то нужен страх, другим – волнение и предвкушение, перед тем как увидеть тайную суть вещей. Возможно, праздник откроет границы твоего разума, а открыть их нужно обязательно. – Имми наклонилась и постучала пальчиком по моей голове, издавшей глухой звук.

Я мягко отвел ее руку:

– Ха, смешно! По-моему, мой разум и без того открыт. В конце концов, я только недавно сражался с легендарным змеем. И все же учту твой мудрый совет.

Мне-то выйти из Вороньего гнезда и попасть на Радхивани – раз плюнуть, а вот Имми останется здесь одна со своими воспоминаниями.

– Хочешь, что-нибудь принесу тебе с праздника?

Она пожевала губами, взглянув на стену. Помолчала.

– М-м-м… Есть у меня два желания. Если можно…

– Только скажи!

– Там продают маленькие палочки из жженого сахара. Такие сладкие и твердые, как камень. Всегда их любила, правда, в Ашраме их нет, только в Гале. Во время праздника торговцы иногда поднимаются наверх с разрешения Мастеров и торгуют сладостями. А еще… стеклянный значок.

Я удивленно поднял бровь.

– Они похожи на медный ранд, вот такого размера. – Имми сложила колечком два пальца. – Их делают из цветного стекла и покрывают красивой гравировкой. На солнце значки сверкают, словно бриллианты. Некоторые торговцы приносят их в Мастерскую ремесел, там на них накладывают малые плетения, чтобы они задерживали в себе солнечный свет. Еще им придают искусственный блеск или делают так, чтобы они накапливали тепло. Оно потом уходит, но если оставить значок на солнце в жаркий день, он снова теплеет. Знаешь, внутри у них как будто светится маленький огонек.

– Попробую, Имми.

Я поднялся с пола, спеша исполнить просьбу девушки.

– Спасибо, Ари!

– Да не за что.

Она вдруг схватила меня за щиколотку и крепко сжала руку:

– Нет, правда! Меня ведь никто не навещает, кроме риши Брамья. Разве что Кришам иногда заходит. Реппи я не видела уже больше года. Мне было одиноко, Ари…

Сердце едва не выскочило у меня из груди. Еще чуть-чуть – и, упав на каменный пол, разбилось бы вдребезги, словно промерзшее стекло в морозный день.

– Имми, мне жаль… Я могу приходить чаще. Постараюсь…

– Нет-нет, я не это имела в виду, но все равно спасибо!

Спасибо… В этом слове было столько всяких смыслов, что я не нашелся с ответом и промолчал.

– Буду тебя ждать. И обещаю, больше уговора не нарушу. – Девушка отпустила мою ногу и вновь уставилась в стену.

– Знаю, Имми. Я вернусь, а до того поговорю с риши Брамья, чтобы к тебе заходил кто-нибудь еще.

– Он ни в чем не виноват, – не оборачиваясь, ответила она. – Другие Мастера запрещают. Это старики придумали Воронье гнездо. А риши Брамья его ненавидит.

Имми замолчала, и я вышел на лестницу.

У выхода мне махнул рукой Кришам:

– Если вернешься, может, раздобудешь мне настоящего огня? Моя свечка приказала долго жить после того, как я превратил меч в уголек. Представляешь?

Я махнул ему в ответ, но ничего обещать не стал. Двери Вороньего гнезда закрылись за моей спиной.

Темнеть в тот день начало раньше обычного. Догорала лишь четвертая свеча, однако небо окрасилось в глубокий синий цвет, как поздним вечером.

На главном дворе воздвигли колонны с медными чашами на верхушках. Монахи зажгли в них огонь и внимательно следили, чтобы он не погас, так что в небе над Ашрамом словно плыли танцующие факелы. Еще вокруг стояли пылающие жаровни. К огненной вакханалии присоединились светлячки, разбавлявшие тьму крошечными светло-желтыми пылинками.

Куда ни глянь – везде сияние, словно на Ашрам просыпали груду алмазов. Я остановился, очарованный прекрасным зрелищем, и вдруг меня грубо пихнули в спину, вырвав из задумчивости.

Арам подтолкнула меня еще раз, присвистнула и поводила пальцем перед моими глазами:

– Эй, ты с нами или слетел с катушек, как риши Брамья?

Я помотал головой, отгоняя оцепенение:

– Нет-нет, все нормально, просто немного устал. Семестр был длинный, понимаешь?

Девушка долго меня изучала, словно пытаясь поймать на вранье, однако неприятную тему развивать не стала – что значит настоящий