Краткая история Японии - Джон Г. Кайгер

Обстоятельствами своего появления и развития школа сингон во многом напоминает тэндай. В Японию сингонское учение принес монах Кукай (774–835, посмертный титул — Кобо Дайси). В молодости Кукай изучал труды Конфуция и готовился к карьере чиновника, так как для сына провинциального аристократа, каковым он являлся, в жизни было два пути: занять второстепенную должность на государственной службе, ибо высшие сферы власти для него были закрыты, либо уйти в монахи. Так или иначе, курс обучения он не окончил и вскоре отправился в буддийский монастырь. Теперь его рвение к учебе удвоилось — Кукай понял свое жизненное предназначение. В 804 году он так же, как Сайтё, был отправлен в Китай императором Камму и в Японию тоже вернулся в 806-м, обращенным в школу буддизма сингон, что означает «истинное, правильное слово». Кукай недолго пробыл в древней китайской столице Чанъань и бо́льшую часть времени путешествовал по дальнему югу страны, до границы с Индией. Жизнь его, опять же как и жизнь Сайтё, после возвращения на родину была посвящена в основном сочинению религиозных текстов и созданию независимой школы своего учения. Резиденцией ее стала гора Коя (Коясан), расположенная южнее Киото.

Известность и популярность Кукая объясняется не только его деятельностью как ученого и религиозного лидера. Он прославился как поэт, художник и каллиграф, а кроме того, ему приписывают разработку одного из видов фонетического письма (кана). Считается, что Кукай задумался о создании фонетической (в отличие от идеографической) системы письма после того, как познакомился во время пребывания на материке с индийскими рукописями. Хотя реальный характер Кукая затмевают созданные позднее легенды, он, несомненно, был талантливым и разносторонним человеком и может служить для нас блестящим примером мироощущения и интересов раннехэйанского периода. Собственные религиозные взгляды побуждали его гораздо меньше, чем Сайтё, интересоваться сотрудничеством церкви и государственной власти, но как истинный сын своей эпохи он принимал правомерность и обоснованность претензии двора быть в этом главным. Император Сага высоко ценил не только это его качество, но и художественные и литературные таланты. Авторитет Кукая и при жизни, и после смерти был столь велик, что даже правители средневековой Японии впоследствии ссылались на его имя, оправдывая свои нововведения.

Сочетание мирских и монашеских черт его личности прослеживается в стихотворении «Кукай», которое он написал, предположительно, на смертном одре.

влиянием тибетского, или тантрического, буддизма[60], то есть в нем придавалось большие значение ритуальной речи и мистическим союзам с божествами. Подобно Сайтё, Кукай выстроил все существующие буддийские школы в порядке их заслуг — этот подход называется учением о прогрессивном откровении. Ниже хинаяны он нашел место для даосизма[61], за ним шло конфуцианство и, наконец, «почти животное существование». Тэндай занимал третью сверху строчку, а вершина списка, естественно, была оставлена для сингона. Кукай называл все формы буддизма, кроме сингона, экзотерическими, или публичными, то есть не представляющими собой тайны, предназначенными для непосвященных, и утверждал, что все их можно изучать и обсуждать свободно. Сингон же, по его мнению, являлся учением эзотерическим, или личным, в него может быть посвящен лишь тот, кто вступает в сингонский монастырь, согласившись с монашеством как важнейшим заключительным шагом в духовной подготовке человека.

В монастыре новопосвященный проводил много времени за повторением мантр — священных слов или песнопений и мудр — священных жестов. Кроме того, он изучал мандалы — геометрические символы сложной структуры, которые интерпретируются как модель вселенной, «карта космоса» (типичная форма мандалы — внешний круг, вписанный в него квадрат, в который, в свою очередь, вписан внутренний круг, часто сегментированный или имеющий форму лотоса), схематически представлявшие безграничную власть и присутствие вселенского Будды. Эти благочестивые упражнения, напоминающие практики индийской йоги, ставили своей целью достижение состояния экстатического единения монаха с вселенским Буддой. Иными словами, сингон обещал полную реализацию природы Будды в человеке уже в этой жизни.

Так же как и тэндай, сингон исходил из понятия вселенского Будды, но пошел дальше в утверждении ценности нынешнего бытия. Тэндай учил, что полное просветление настанет только после того, как будут пройдены все земные пути, сингон же декларировал, что человек, обладающий надлежащими знаниями и подготовкой, может достичь своей духовной цели — просветления — уже в настоящей жизни. Если тэндай считал материальный мир неполным (и крайне несовершенным) отражением идеального мира, то сингон утверждал, что мир вещей полностью идентичен духовному миру. Другими словами, вселенский Будда так же идеально представлен внутри вселенной, как и вне ее.

Это утверждение ознаменовало важный момент перехода от идеи бегства от существования (нирваны) к идее просветления (сатори) как высшей цели религиозных устремлений. Кукай отстаивал возможность мгновенного достижения состояния Будды, причем делал это очень образно.

Выдающийся художественный талант Кукая и его идея сатори, или союза с вселенским Буддой в нынешней жизни, объясняет, почему японский сингон приписывал большое значение священному искусству. В задачу его входило изображать и устрашающие, и благостные стороны существования, поскольку «хорошее» и «плохое», «приятное» и «неприятное» были одинаково важными атрибутами вселенского Будды. Вдохновленное этой идеей сингонское искусство производило незабываемое впечатление. Более того, оно соотносило сатори с ощущением душевного подъема и обостренной осознанности, которое вызывает созерцание прекрасного произведения искусства — одного из способов познания и восприятия мира.

Религия и общество

Сингон стал в хэйанской Японии чрезвычайно популярным. Внимание школы к искусству импонировало высокоразвитому эстетическому чувству дворян, а еще им нравились пышные сингонские ритуалы, сопровождаемые священными словами и жестами. Даже тэндайские общины на горе Хиэй-дзан попали под влияние сингона и переняли его церемониал, тем более что в эпоху Хэйан обе школы были во многом тесно переплетены.