Краткая история Японии - Джон Г. Кайгер

Особенно активно участвовала в создании скульптур и подготовке скульпторов школа сингон — не ради самого искусства, а с определенными религиозными целями. Все образцы сингонской скульптуры проникнуты идеей вселенского Будды и стремлением показать многообразие его сил. Скульптурные изображения считались физическими продолжениями Будды в пространстве и времени этого мира, через которые верующие могли в буквальном смысле слова вступить с ним в физический контакт. Очень много внимания уделяли позе статуи — она должна была строго соответствовать ритуалу школы. Забота об этом и о религиозной силе зачастую снижала ценность изображения как произведения искусства, но лучшие образцы все же безусловно обладают определенной мрачной притягательностью.

С Х века статуи стали не такими «суровыми». Теперь их часто раскрашивали в яркие цвета, особое внимание уделяя деталям или выражению лица, подчас уже иногда забавному. Стремление к изяществу, роскоши и «красивости» нередко стало брать верх над благоговением. Тем не менее интерьер Золотого зала в Тюсон-дзи, украшенного множеством маленьких резных фигурок и подтверждающего неизменную любовь Фудзивара к роскоши и утонченности, свою религиозную ценность не потерял. То же самое можно сказать об ангелах Бёдо-ин и небесных музыкантах, закрепленных на стенах вокруг большой сидящей фигуры бодхисаттвы Амиды. Хотя Амида в особенности предвосхищает религиозные тенденции, развитие которых началось после 1185 года, ангелы и основная фигура несомненно принадлежат эпохе Хэйан и многими считаются триумфом скульптурного искусства того времени.

Живопись

В храмах были открыты мастерские для скульпторов и художников. Сингон стоял на первом месте не только в скульптуре, но и в религиозной живописи — выдержанные в китайском стиле картины обычно писали на шелке богатыми, яркими красками. Сингонское представление об Истине — вселенском Будде заключало в себе и приятные, и неприятные стороны жизни, что придавало изображениям драматизм и энергию, которых недоставало работам других школ. Замысловатые узоры и великолепные цвета сингонских мандал делают их произведениями искусства, хотя изначально эти геометрические изображения создавались не как картины, а как схемы вселенского единства — выразить эту идею в живописи было проще, чем в скульптуре.

Большое значение в последнем столетии эпохи Хэйан отводится развитию ямато-э, или японскому стилю живописи, противопоставляемому китайской. Плавности и мягким цветам религиозной живописи материковой школы художники ямато-э предпочитали угловатые линии и более яркий колорит. Произведения живописи традиционно вешали на стенах храмов — картины ямато-э выполняли в виде длинных свитков, которые, чтобы посмотреть, нужно было развернуть, а затем снова свернуть. Часто вместе с рисунками на свитках записывали небольшие рассказы или пояснения. Зритель-читатель держал свиток в правой руке, а левой разворачивал его и снова сворачивал, продвигаясь по тексту. Таким образом, рисунок на свитке был не просто статичным изображением, которое можно окинуть одним взглядом, — он представлял историю в динамике. Идея живописи на свитках пришла из Китая, где она была востребована главным образом для создания панорамных видов природы и городов. В Японии на таких свитках изображали народные сказания, сцены из литературных источников, важные политические события и, конечно, аспекты буддийского учения.

Например, один из трех свитков «Легенд горы Сиги» рассказывает, как отшельник из своей хижины на горе отправил по воздуху миску для подаяний в дом богача. Когда богач отказался ее наполнить, миска вернулась к отшельнику, но вслед за ней летели все запасы риса, хранившиеся у скупого богача. Еще один свиток эпохи Хэйан — проникнутые изящной задумчивостью сцены из «Повести о Гэндзи». Созданный в XII веке, этот свиток был ностальгической данью угасающего сословия придворных дням своей славы. Не менее знамениты свитки с изображениями играющих животных, написанные тушью. Самые забавные части в них сатирические, где животные ведут себя как люди. Эти свитки были созданы в XII веке, на закате эпохи Хэйан, а многие другие относятся уже к следующим периодам жизни японского общества.

В целом живопись на свитках увела искусство от строго религиозного, старого стиля к растущему осознанию художественных возможностей и изображению повседневных событий и разных сторон жизни, в том числе быта и работы простых людей. Свитки позволили искусству свободно развиваться, не ограничиваясь ролью религиозного назидания. Очевидно, они также были связаны с достаточно популярной литературой позднего периода Хэйан. Она далеко не исчерпывалась рассказами о дворе и его заботах, хотя литературные произведения собирали и ценили именно придворные. Например, Кондзяку моногатари («Собрание повестей о ныне уже минувшем») состоит из легенд и сказаний, записанных не только в Японии, но и в Индии, и в Китае, а этим для японцев того времени исчерпывалось понятие «весь мир». Главный вдохновляющий мотив книги — буддизм, соединяющий культуру всех трех стран, поэтому в ней прослеживается определенный проповеднический оттенок. Однако тем окончательно оформленным и отшлифованным видом, какой этот сборник приобрел в хэйанской Японии, его тексты обязаны блеску мирского и порой даже плебейского остроумия не меньше, чем сиянию монашеского благочестия.

Музыка

Как во многих других сферах, в музыке в эпоху Хэйан возникали новые стили и направления и вместе с тем продолжали существовать традиционные старые. Придворные музыканты по-прежнему исполняли мелодии гагаку, позаимствованные у корейских и китайских коллег в период Нара. Однако все большее значение приобретали особые буддийские методы музыкальной композиции, а кроме того, свои музыкальные традиции сохранял синто. Придворный мог, что называется, потерять лицо, если не умел сносно играть на флейте или лютне. Также среди аристократов вошел в моду национальный японский струнный инструмент — кото, разновидность цитры. Между тем за пределами столицы странствующие певцы с лютнями развлекали людей длинными балладами о подвигах героев.

В конце XII века система государственного управления в Японии претерпела изменения, определившие ее облик на следующие 700 лет. Пять столетий назад система государственного управления была преобразована через заимствование китайских идей и обычаев, семь столетий спустя, оказавшись лицом к лицу с западными державами, лидеры Японии осознанно начали превращать страну в современное государство. Перемены 1180-х годов, которые в конце концов привели к власти военные дома, были спровоцированы не страхом перед иностранной агрессией и не желанием извлечь выгоду из чужеземных примеров, но медленным изменением соотношения сил внутри самой Японии.

Страна вступала в новую эпоху, которую историки обычно называют феодальной. Характерными признаками феодализма в ней были, как и на Западе, феодальное землевладение, система вассалитета и подчеркнутое преобладание военных идеалов в политике и культуре. Тем не менее существование феодальных владений, то есть компактных участков земли, находившихся в собственности военного дворянства, еще нельзя считать признаком раннего развития феодализма. Встать в определенный срок во главе государства, вытеснив гражданскую аристократию, руководителям военных домов позволил институт вассалитета, прежде всего поведение и лояльность отдельных вассалов.