Безмолвие - Тим Леббон

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Э… нет, у нас еще нет информации о том, чтобы какая-либо военная операция привела к существенным результатам.

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Вы должны понимать, что по соображениям безопасности я не могу даже в общих чертах обрисовать, какой военный ответ готовит Великобритания.

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Это просто беспочвенное паникерство, и в такой момент, как сейчас, тех, кто распространяет слухи об апокалипсисе, тех, кто кричит о грядущем конце света… их нужно арестовывать. И их будут арестовывать!

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

В соответствии с Законом о противодействии терроризму. Или какому-нибудь другому. Если понадобится, я приму Закон о чрезвычайном положении. Послушайте, мы столкнулись с…

(Выкрик, не переданный субтитрами.)

Нет, о военном положении речь не идет. Мы столкнулись с очень серьезной угрозой, и мы должны сплотиться, чтобы противостоять ей. Все вместе. Великобритании приходилось иметь дело и с более суровыми испытаниями.

Заявление премьер-министра, 18.00,

пятница, 18 ноября 2016 года

В конце концов Гленн сам выключил телевизор. Он попытался дозвониться брату в Швейцарию, но связь отсутствовала. Тогда он позвонил на горячую линию оператора, однако она оказалась постоянно занята. Гленн вызывал своих родственников через интернет, но звонки по «Скайпу» остались без ответа.

Ничего не сказав, Гленн прошел через просторную кухню и спустился в подвал за ружьями. Хью успел заметить в глазах друга слезы, но ничего не сказал. Его отношения с Гленном были сложными, хотя, пожалуй, вся сложность была в нем самом. Хотя они были хорошими друзьями, Хью видел в Гленне много такого, о чем ему самому не приходилось и мечтать. Гленн находился в великолепной физической форме и занимался спортом, он умел всё делать своими руками, непринужденно и уверенно общался с женщинами и обладал таким характером, от которого в комнате становится светло. Хью в какой-то степени также обладал всем этим, но особыми успехами не мог похвастаться ни в чем. Скорее всего, Гленн ничего этого даже не замечал, что было лишь еще одним фактором, вселявшим в Хью тревогу – абсолютная самоуверенность его друга. Гленн был в ладах с собой и со своей жизнью, и хотя Хью вопреки здравому смыслу остро завидовал этому, он не мог не любить этого человека.

Хью продолжал складывать пакеты с продуктами у открытой двери.

– Быть может, их нет в живых, – промолвил стоящий у него за спиной Гленн. Он остановился в дверях погреба, с двумя ружьями в чехлах на плече. Оружие ему очень шло. Кто бы сомневался!

– В новостях про Швейцарию ничего нет, – сказал Хью, сам прекрасно сознавая, какими жалкими выглядят его слова.

– Да, – пробормотал Гленн. Он заморгал, прогоняя слезы, затем закинул ружья выше на плечо. – Да, все хорошо. Извини. Я уже в полном порядке. Идем. Убираемся отсюда к такой-то матери. – Схватив две тяжелые сумки, он боком вышел в дверь.

– Ты твердо решил? – спросил Хью.

– Максина… – вздохнул Гленн. – Господи, если бы ты видел, какие штуки она может творить… – Он рассмеялся. – Да, теперь я твердо решил. Это разумно, а Руди можно будет позвонить в дороге.

– Животные…

– Они и есть животные. И Элли права.

Хью никак не мог примириться с тем, что Гленн выращивал скотину на убой, но тот называл его лицемером и предлагал стать вегетарианцем. Хью понимал, что в его друге была сильна фермерская жилка, но сам он был продуктом эпохи потребления. Для него мясо было приготовленным продуктом в запечатанном пакете, а не животными со своими характерами, резвящимися, едящими и спящими.

– Мы скоро вернемся, – сказал Хью.

– Ты так думаешь?

Они молча загрузили «Ленд-ровер» Гленна. Келли и Линна о чем-то разговаривали, а Элли и Джуд со смехом гоняли в саду мяч. При виде этого у Хью едва не разорвалось сердце. Они же еще дети, даже Элли; ему неудержимо захотелось сгрести их в объятия и крепко прижать к груди, защищая от любых напастей.

Но именно этим он сейчас и занимался. Защищал своих детей единственным известным ему способом. И только сейчас до него дошло, как же он рад тому, что Гленн едет вместе с ними.

Просторный дом Гленна они покинули в шесть вечера. Первым ехал Хью на своей «Мазде». В другое время он рассчитывал бы неспешно добраться до цели часов за десять, с парой остановок, чтобы сходить в туалет и подкрепиться.

Но теперь о нормальной жизни можно было забыть.

* * *

– Двадцать четыре часа, – сказала Келли.

Хью оглянулся на нее. Она сидела, уставившись в телефон, и отсвет от экрана, придававший ее лицу зловещий серый оттенок, позволял увидеть, как же сильно она осунулась.

– Может быть, и того меньше, – добавила она.

– Что?

– Похоже, они распространяются быстрее. – Келли не отрывалась от телефона. Хью подавил желание взглянуть на экран, вместо этого сосредоточившись на дороге.

Как только они покинули Аск, движение на дорогах стало примерно таким же, как и обычно. Хью даже начал гадать, не объяснялся ли затор в городе аварией на центральной улице, а паника и массовое бегство были тут ни при чем. Ну да, полки в магазинах были пустыми, но это, скорее, говорило о том, что люди укрылись у себя по домам, а не выплеснулись на дороги. Именно это и советовали власти: «Оставайтесь дома, и вы будете в полной безопасности». А в такие времена люди, как правило, делают то, что им говорят.

По крайней мере, вначале.

Так почему же он сам спасался бегством?

Хью снова и снова прокручивал в голове этот вопрос весь тот час, прошедший с тех пор, как они покинули дом Гленна. Большой, надежный дом, где можно было запасти столько воды и продуктов, чтобы продержаться несколько недель, который был достаточно просторный, чтобы относительно удобно поместились все. И хотя на первом месте стояла безопасность, мысли Хью редко двигались строго по прямой, и он вынужден был признать, что решение уехать на север было в значительной степени обусловлено одним-единственным фактором: Элли. Один раз он уже чуть не потерял ее и сейчас не был готов рисковать снова. Хью знал, что Келли мыслит примерно так же. После аварии их стремление защитить детей проявлялось совершенно по-разному. Келли хотелось завернуть Элли и Джуда в вату, постоянно держать их на виду, не позволять им заниматься чем-либо, сопряженным с риском, стоять на пути потенциальной опасности подобно королевскому дегустатору, готовому отведать отравленное блюдо.

У Хью все было иначе. Он до сих пор испытывал ноющую, чуть ли не мучительную потребность следить за тем, чтобы с детьми не случилось ничего плохого, однако он также понимал, что такое свобода. Ему хотелось, чтобы жизнь у Элли и Джуда сложилась хорошо, замечательно, чтобы перед ними были открыты все возможности, которые могли предложить им родители. Хью хотел, чтобы они жили, а не просто существовали, и страшная травма, едва не приведшая к смерти Элли и впоследствии обернувшаяся инвалидностью, только усиливала это желание.