Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко

На кровати валялся раскрытый чемодан, явно привезенныйМашей. В нем еще оставалось много всяких незнакомых устройств.

– Посмотрим… – прошептал дед и щелкнул тумблером.

Дисплей засветился красным.

– Твой счетчик мог поместиться в «дипломате»? – невинноспросил дед. У меня внутри все похолодело.

– Нет… Не знаю…

– И никто не знает, – согласился дед. Не сводя взгляда сдипломата, попятился к кровати, взял из чемодана что-то, очень похожее наоружие. Рукоять, спусковой крючок и конусовидный ствол. Похоже, оружие было непулевым – ствол походил на антенну.

– Не надо! – воскликнул я, и в этот момент дед нажал наспуск. Абсолютно ничего не произошло, только в ушах у меня возник легкий,словно не имеющий источника звук.

– Это прототип парализующего излучателя, – сказал дед,откидывая оружие. – Однозарядный. На все земные формы жизни действует.

– А на инопланетные?

– Сейчас увидим.

Дед подошел к столу и открыл «дипломат». Внутри былинесколько маленьких пакетов – с моими вещами и сувенирами. И один большой.

Очень аккуратно и бережно дед развернул его.

Вздохнул и сел в кресло. Стал снимать прозрачный шлем.

– Помнит еще Саша, как я люблю красную рыбу… – сказал он. –Хочешь, Петр? Хорошо просоленная… а теперь еще и парализованная лососинка.

Я отщипнул кусочек рыбы, прожевал.

Рыба как рыба. На вкус неведомое оружие не повлияло.

– Классная лососина, деда… – сказал я. – Ты что?

Он сидел, обхватив голову руками и глядя на «дипломат».Тоскливо посмотрел на меня:

– Думаешь, я не боюсь, Петя? Думаешь, кошмары ночами недавят? Нервы, Петя… Я ведь уже думал, и не дождусь этого дня… не успею… сам.

На лестнице послышались шаги, и дед встряхнулся.

– Иди мойся. Нам с Машей надо поговорить.

Я обогнул застывшую в дверях девушку – она была в халате и собмотанной полотенцем головой.

– Мы тут воевали, – любезно сообщил я.

Мылся я долго и с удовольствием. Словно мог отскоблить стела все неприятности и неожиданности последних дней. Вернуться в прежнееспокойное и легкое состояние духа.

Привык я все-таки к уверенности – в себе самом и взавтрашнем дне. С самого детства знал: на свете есть дед, чьи ехидные репликигазеты выносят на первые страницы, дед, к которому приезжают советоватьсядепутаты и бизнесмены. За ним – как за каменной стеной. Нет, он никогда мненичего не навязывал. Я сам выбирал курсы, которые проходил в школе, спортивныесекции, где хотел заниматься, сам решил стать военным летчиком, потом ушел вкосмонавтику… но дед всегда был готов помочь.

Интересно, а есть ли в Галактической Семье внуки?

Я усмехнулся, начал что-то насвистывать, потом вспомнилнемузыкальное пение Маши и замолчал.

Музицирование в ванной комнате – это почти порок.

Хорошую аналогию привел дед в своей книжке, про детей ипасынков. Обидную для человечества, однако нам давно пора научиться обижаться.

Но ведь все аналогии – лживы…

Что-то давило на меня. Какой-то холодок затаился в груди,щекотал нервы тонкими паучьими лапками. И его не прогнать горячим душем.

Словно я проглядел что-то важное. Отвернулся, не желаявидеть…

Тьфу ты, это уже неврастения какая-то! Все у меня нормально.Насколько может быть, конечно.

Растеревшись мягким стареньким полотенцем, я взял с полкифен и слегка подсушил волосы. Маша то ли постеснялась им воспользоваться, то лине заметила. Скорее не заметила. Надо будет предложить ей фен. Страннаядевушка…

Интересно, а я ей понравился? Не как внук обожаемого АндреяХрумова, а просто как человек?

Выглянув – нет ли кого в моей комнате, я вышел из ванной.Маша – девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык.Лет с пяти, наверное, усвоил: в своей комнате я полный хозяин; если захочу, тодед сюда не войдет. Потом прочитал в какой-то книжке деда о том, что утрата«личной территории» приводит к анормальному развитию как отдельногоиндивидуума, так и нации или расы. Дед имел в виду человечество, не способноеныне контролировать Землю. Прогнозировал, к чему это в итоге приведет, – проводяочень рискованные аналогии с историей разных народов. Но и ко мне, вероятно,применял свои убеждения.

В дверь тихонько постучали.

– Петя, – позвал дед. – Если ты освежился, то помоги намсобрать на стол.

Не люблю я таких вот домашних банкетов. Смысла в них невижу. Одно дело, когда приходят гости и хочется устроить им настоящий праздник.Тонкий фарфор посуды, хрусталь бокалов, какой-нибудь телячий бок, запеченный вминдальном соусе, и красное божоле, только что из Франции… Здорово, когда доставляешьлюдям приятное.

Или когда для себя делаешь событие, идешь в маленький уютныйресторан… и за кружкой свежего пива терзаешь шашлык по-карски…

Совсем другое, когда сам же суетишься, готовишь,выкладываешь салаты позатейливее, застилаешь стол, раскладываешь приборы… чтобычерез пару часов, все съев и выпив, начать мыть посуду и ликвидировать всеследы торжества.

Глупо ведь, правда?

Можно было сесть на кухне, разогреть в микроволновке пиццу,откупорить по бутылочке чешского пива. И никаких проблем. Даже свечу можно былозажечь посередине стола, воткнув в пустой стакан…

Я носился из кухни в столовую, мимоходом замечая, какстараниями Маши стол приобретает торжественный вид. Она и подсвечник где-тонашла, и салфеточки с веселым рисунком, и старинное мельхиоровое ведерко дляльда… даже не знал, что у нас так много всяких ненужных вещей. Почетное местозаняло блюдо с парализованной лососиной.

Не забыла Маша и пульт сигнализации, поставила рядом сосвоей тарелкой. Всегда на страже.

– Красиво? – полюбопытствовала Маша, когда я остановилсяпередохнуть. В длинном бордовом платье, с уложенными волосами, она сталагораздо симпатичнее.

А может, просто я присмотрелся?

– Угу… – Поколебавшись, я спросил: – Никого больше неожидается?

– Нет, а что?

– Так…

Прямо хоть иди по соседним дачам, отлавливай кого-нибудь изстаричков писателей или их лоботрясов-внуков и зазывай на ужин. Пусть оценят.

Так ведь нельзя. Деловые разговоры предполагаются.