Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

У меня внутри все похолодело, и я почувствовала инстинктивное желание развернуться и побежать за машиной Шелли.

Прежде чем этот инстинкт ударил мне в ноги, мама мягко притянула меня в прихожую, обнимая за плечи. Она спросила, как прошел мой уик-энд, чем я занималась, смотрела ли хорошие фильмы. Ни слова о Шелли и никаких вопросов об отце.

Узлы медленно завязывались и стягивались у меня в животе.

Она вела себя как… раньше. Когда все было не так уж замечательно, но далеко от нынешнего ужаса, на фоне которого все казалось замечательным.

Мы завернули за угол и прошли в парадную гостиную, куда меня редко пускали, и я сразу поняла, в чем дело.

Мама жестом показала на мужчину, стоявшего у белого рояля, за который никто и никогда не садился.

– Джо, это мой друг Том. – Она положила руки мне на плечи и слегка сжала их. – Том, это моя дочь Джолин.

Том оказался довольно привлекательным парнем лет под пятьдесят – старше той крысы из спортзала, которую я ожидала увидеть. Стройный, без пивного живота, с нерастраченной шевелюрой, он смотрелся неплохо, если бы не слишком белые зубы и не искусственный загар, следы которого я заметила на его ладонях. Рубашка поло открывала короткие, жилистые руки тираннозавра Рекса, дико непропорциональные по отношению ко всему телу – похоже, он пропустил слишком много спортивных тренировок.

– Знаменитая Джолин. – Он устремился ко мне с протянутой для пожатия рукой, а я просто смотрела на него, пока мама не уперлась большими пальцами мне в плечи. Я пожала Тому руку, и он улыбнулся, сначала мне, потом маме. – Я знаю, ты говорила, что ей шестнадцать, но у меня в голове сложился образ маленькой девочки. – Он перевел взгляд на меня. – Извини, пятнадцать. Твой день рождения 26 января, верно? – Он подмигнул мне и добавил заговорщическим шепотом: – Я тоже Водолей.

Его попытка установить мгновенный контакт казалась настолько агрессивной, что мне захотелось отпрянуть. Все в этом парне кричало о нападении – от подавляющего мускусного одеколона до слишком громкого голоса, который эхом отражался от сводчатых потолков.

Мама отпустила меня и встала рядом с Томом.

– Я так рада, что вы познакомились. Мы с Томом много времени проводим вместе.

Том обнял ее одной рукой и притянул к себе.

– Я составляю компанию твоей маме, пока ты у отца, пытаюсь отвлечь ее от тоски по тебе. Хотя, честно говоря, мне не удается преуспеть на этом фронте. Тебя невозможно заменить, Джолин Тимбер.

Мама и Том одинаково выжидающе уставились на меня, и узлы в животе, хотя и перестали сжиматься, беспокойно завертелись.

Все это казалось таким… фальшивым. Даже отрепетированным. Я посмотрела на маму, ее легкий, непринужденный прикид, и живот опять схватило, пока я не заставила себя расслабиться.

– Да, – пробормотала я. – Мне нужно распаковать вещи. – Я подняла свою крошечную дорожную сумку и направилась вверх по лестнице.

Мама, должно быть, претендовала в тот вечер на «Оскар», потому что отлепилась от Тома и сказала:

– О, тебе помочь, дорогая?

С точки зрения кинематографа сцена была поставлена не так уж плохо, гораздо лучше, чем вторжение инопланетян, которое мы недавно разыграли. Но я не настолько глупа. Все шло по заранее написанному сценарию, и кадры, сменяя друг друга, манипулировали аудиторией, создавая ощущение чего-то особенного. Скажем, я знала, что должна умилиться показной привязанностью моей бедной, одинокой матери к приветливому, хотя и немного банальному Тому. По идее, я должна быть обезоружена и, возможно, даже призадуматься.

Но я знала и то, что мои глаза не должно щипать от слез и в животе не должно бурлить. Я моргнула сухими глазами, прежде чем повернуться лицом к матери, к ним обоим.

– Спасибо, мам, но с меня довольно. Я собираюсь лечь спать пораньше. Это был длинный уик-энд, и вчерашняя игра меня выпотрошила.

Как и следовало ожидать, оба напряглись. Я отошла от сценария.

Мама сделала еще шаг в сторону от Тома.

– Но ты только что вернулась домой, я не видела тебя несколько дней.

Она могла бы прийти вчера на мой футбольный матч. Ей нравилось заявлять, что она не может смотреть, как мне делают больно, потому что, как вратарь, я должна бросаться вперед, вступая в схватку за мяч. Меня часто пинали, однажды я получила сотрясение мозга, и, разумеется, мне крепко доставалось, но мама не ходила на матчи совсем по другой причине.

Она держалась в стороне, потому что в моем футболе не находила ничего интересного для себя.

Другое дело – тот фарс, который она тут разыгрывала сейчас.

Том удержал ее, положив руку на плечо, и посмотрел на нее, прежде чем снова переключиться на меня.

– Конечно. Эти уик-энды, должно быть, даются тебе нелегко. Я хочу, чтобы ты знала: я понимаю, может быть, даже лучше, чем твоя мама, что это такое. Мои родители развелись, когда мне было примерно столько же, сколько тебе, и да, именно дети страдают больше всех. Как бы то ни было, основываясь на всем, что рассказала мне твоя мама, и теперь, когда я лично познакомился с тобой, думаю, что ты действительно хорошо справляешься.

Я постаралась не выказать презрения и, должно быть, кое-как справилась с этим, потому что он улыбнулся.

– Я надеюсь, что скоро мы сможем проводить какое-то время вместе. Твоя мама и правда особенная, и у меня такое чувство, что мы втроем станем хорошими друзьями.

На меня обрушилась еще одна волна одеколона, и я едва сдержалась, чтобы не сморщить нос. У меня даже мелькнула мысль, как мама вообще дышит, стоя так близко к нему. Хорошие друзья. Надо ж такое придумать! Я не могла понять, то ли он настолько глуп, то ли надеялся, что я настолько глупа, поэтому решила устроить ему проверку.

– Вау, Том. Это… довольно громкое заявление.

Он важно выпятил грудь, как будто я сделала ему комплимент.

– Ну, мы получаем то, что даем, и я из тех, кто дает. А как насчет тебя?

– О да, – сухо ответила я. – Давать – это самое оно. – И, когда я уже приготовилась списать его со счетов как идиота, он встретился со мной взглядом, и его тон утратил всякую дружелюбность.

– Я рад слышать это от тебя, Джолин, действительно рад, потому что, думаю, ты могла бы давать немного больше. – Он демонстративно притянул маму обратно к себе. – Ты устала, так что мы сегодня не будем углубляться, но полагаю, что с таким отношением и небольшим ноу-хау от меня, – он постучал себя по виску, – мы будем очень счастливы.

Последнее, что я увидела, перед тем как скрыться в своей комнате, – это мамин обожающий взгляд, устремленный на Тома.

Позже вечером, когда в животе наконец улеглось, я сидела на кровати, изучая заявку на обучение в киношколе. Я практически все помнила наизусть: киношкола находилась в Лос-Анджелесе и работала все лето. Если бы меня приняли, я бы на три месяца оказалась на другом конце страны, вдали от родителей, не говоря уже о том, что мне посчастливилось бы проводить время на крупных студийных площадках – и не только смотреть фильмы, но и принимать участие в их создании.