Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

– Ты такой нервный. Я же профи в этом деле. Будешь выглядеть круто, если перестанешь дергаться каждые две секунды. Ну-ка, сиди спокойно.

Я послушался. Она подошла ко мне сбоку и продолжила кромсать волосы. Я поморщился пару раз, но она зашипела на меня, сжимая губами расческу с мелкими зубьями.

– Между прочим, я смотрел «Тупой и еще тупее». Просто не запомнил имена персонажей.

– А почему? Фильм-то хороший – первый, я имею в виду, а не сиквел.

Холодный металл ножниц коснулся моего уха, и я оцепенел, ожидая худшего. Но пришедшее вместо боли ощущение заставило меня мертвой хваткой вцепиться в сиденье стула.

Джолин подула мне на шею.

И сделала это еще раз.

– Вуаля! – Она сняла с меня полотенце, победно взмахнув им, как матадор. – С тобой, мой друг, покончено.

Я вроде как и почувствовал себя трупом, когда провел рукой по шее и коже, все еще покалывающей от ее дыхания.

Она сунула мне в руки зеркало.

– Что скажешь?

– Неплохо, – сказал я, глянув в зеркало и пытаясь выровнять дыхание.

– Ты едва посмотрел. Вот, оцени. – Она встала позади меня и выставила зеркало перед нами. На этот раз она прижималась к моей спине, почти как в тот день, когда держала мой телефон и делала нашу первую фотографию. И все-таки не совсем так. Она руками прочесывала мои волосы, разметывая их туда-сюда, пытаясь укротить непослушные вихры. Она задавала мне какие-то вопросы, говорила, что я больше не похож на Чубакку из племени вуки[24]. Наши глаза встретились в зеркале – ее, искрящиеся смехом, и мои, упивающиеся каждой черточкой ее лица. Ею всей.

В первый раз инстинктивное желание поцеловать ее стало не более чем реакцией на близость красивой девушки. Сейчас близость тоже сыграла роль, но причина охватившего меня волнения крылась в том, что красивой девушкой была Джолин. Я бы позволил ей побрить меня наголо, если бы она захотела, лишь бы как можно дольше стояла так близко ко мне. Еще ближе.

Но она этого не захотела. Мы сфотографировались для моей мамы, а потом она отошла в сторону и плюхнулась на диван. Косы, уложенные кольцами, обвивали ее голову.

– Почему ты никогда не распускаешь волосы? – Интересно, что она сделает, если я ее поцелую? Посмеется надо мной? А как поступил бы я, если бы она попыталась меня поцеловать?

– И это говорит парень с волосами длиной два дюйма. Сколько времени у тебя занимает прическа? Скажем, когда ты хочешь выпендриться?

– Выпендриться? – Я невольно улыбнулся ее странному выбору слов.

– На то, чтобы высушить мои волосы, уходит не меньше часа. И это настоящее испытание – с фенами, сыворотками для укладки, щетками и… – Она фыркнула от отвращения. – У меня руки отваливаются от одной только мысли об этом.

– А почему бы тебе не отрезать их? – Я видел ее с распущенными волосами лишь однажды, в тот вечер, когда она сидела на моей кровати, такая красивая, что от одного только воспоминания у меня слегка закружилась голова.

– Потому что я тщеславна и не могу этого сделать.

Я посмеялся: она произнесла это так, словно призналась в преступлении.

– Это правда. – Она оторвала голову от спинки дивана и посмотрела на меня. – Ты не знал этого обо мне, но я бессовестно тщеславна. Еще в детстве мне говорили, что у меня красивые волосы, и я решила, что чем больше у меня будет волос, тем красивее я буду. Теперь это кажется смешным и нелепым. В смысле, когда я надеваю джинсы, мне приходится вытаскивать волосы из-за пояса. Я знаю, что надо бы их отрезать, но это уже как болезнь. Каждый раз, когда кто-то восторгается моими волосами, я отращиваю их еще на дюйм. Скоро я буду на них наступать. – Она откинулась назад.

– Они такие красивые, твои волосы.

Она застонала.

– О нет, и ты туда же. Все кончится тем, что мне придется носить капюшон. И правда, надо бы их отрезать.

– Но ты этого не сделаешь.

– Не-а.

– А расплетешь их когда-нибудь для меня?

Она уселась поудобнее и скрестила ноги.

– Ты совсем не краснеешь. Как тебе это удается?

Она заметила? В самом начале нашего знакомства я постоянно краснел рядом с ней. Ей достаточно было взглянуть на меня, и мое лицо тут же вспыхивало. Но с недавних пор все изменилось. Сначала я думал, это из-за того, что я стал проводить много времени с Эрикой – как будто произошло выгорание от общения сразу с двумя красивыми девушками или что-то в этом роде, – но Эрика никогда не вызывала во мне таких чувств, как Джолин, даже в тот первый вечер. Джолин все так же подкалывала меня, но я перестал смущаться. Более того, я чувствовал что-то другое. И это не вгоняло меня в краску.

Мне стало стыдно от того, что мы так сблизились с Эрикой.

– Может, ты потеряла хватку. – Я присоединился к ней на диване.

– Это плохо.

– Для тебя, может, и плохо. А меня это не очень-то радовало.

– Но ты утратишь свое очарование, если станешь как все.

Я бросил на нее быстрый взгляд.

– Ты все еще считаешь меня милым?

Она вздохнула.

– Да, пожалуй. Но ты ведь будешь краснеть иногда, правда? Для меня? Если я соберусь расплести волосы, тебе придется зарумяниться. Хотя бы ушки, а?

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, приподняв брови. Ее приоткрытые губы стали ярко-красными от леденца Atomic Fireball, который она сосала, пока стригла меня. Я мог бы наклониться и поцеловать ее. Я мог это сделать. Во рту у нее наверняка привкус корицы.

Даже если бы не раздался ее восторженный визг, я бы догадался, что лицо мое стало пунцовым.

Я не рискнул поцеловать ее.

Мы смотрели «Тупой и еще тупее» у нее в комнате, привалившись к спинке кровати, и она заснула, положив голову мне на плечо.

Джолин

Когда Шелли привезла меня к маме в воскресенье вечером, я немало удивилась, увидев на подъездной дорожке две машины. Миссис Чо не садилась за руль, да и мама разрешала ей приходить только днем, пока нас нет дома, так что один автомобиль явно не ее.

Мама распахнула дверь, лишь только я потянулась к ручке. Она выглядела… хорошо. Я хотела бы сказать, что как обычно, но… обычное состояние моей мамы слишком далеко от хорошего. Она была босиком, в джинсах и уютном белом свитере, слегка спадающем с плеча. Но больше всего меня поразили ее глаза, ясные и яркие. Трезвые.

Ее взгляд стал жестче, когда она заметила Шелли на подъездной дорожке, но вскоре она переключила внимание на меня и улыбнулась. Не маниакальной, тонкой или расчетливой улыбкой, а той, что излучает радость, простую и чистую.