Ненадёжный признак - Лана Аверина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была замечательная идея! Вообще-то, мы неплохо знали дорогу к выходу: длинный коридор, свернуть направо, пройти мимо картинной галереи с морскими пейзажами, дальше по деревянной лестнице вниз, спуститься в огромный зал с гигантским камином и гербами на стенах, далее зал поменьше, с цветочными вазами и длинноносыми бюстами на постаментах, ещё одна лестница, на этот раз каменная, с ковровой дорожкой, и наконец высокие дубовые двери с золочёным резным чертополохом9, ведущие во двор перед зданием. На заднем дворе мы ещё не были ни разу.
Мы успели дойти примерно до середины коридора, когда наша дерзкая эскапада была прервана самым бесцеремонным образом. Один из наших воспитателей, направлявшийся в детскую, наткнулся на нас и сразу понял, что приди он минутой позже, воспитывать ему было бы некого. Мы в очередной раз с интересом наблюдали, как взрослый человек, глядя прямо на Наездника, его не замечает. Кристиан уже не раз просил Наездника научить его этому фокусу, и тот даже пообещал как-нибудь сделать это.
– Господа, прошу следовать за мной, – церемонно велел воспитатель, и мы неохотно поплелись в его кильватере. Наездник, подмигнув нам ободряюще, развернулся и пошёл обратно в детскую. Лошадиная голова на палке плыла рядом с ним по воздуху, хотя он её никак не поддерживал – ещё один трюк, который удавался только ему.
А мы нехотя, нога за ногу, тащились за воспитателем, ведущим нас в отцовский кабинет. Когда мы вошли, отец стоял у окна, глядя на ухоженный парк перед Пренстон-холлом и о чём-то размышляя. Воспитатель уведомил его о произошедшем и добавил, что это далеко не первый случай непослушания, который может привести к беде. Отец поблагодарил его, тот откланялся, мы остались в кабинете втроём.
– Ну что, друзья мои, на этот раз вам не удалось ускользнуть незамеченными? – лукаво улыбнулся нам отец, и мы с облегчением выдохнули. Похоже, сегодня у него не было настроения читать нам нотации.
– Я рад, что у меня такие самостоятельные и такие любознательные сыновья, – продолжал он, по-прежнему улыбаясь, – и похоже, вы уже достаточно взрослые для того, чтобы я мог попросить вас об очень, – он со значением поднял вверх указательный палец, – важной вещи.
Попросить нас? Важная вещь? Мы с Кристианом восторженно переглянулись. Конечно же, мы достаточно взрослые! Отец взял каждого из нас за руки, мы вышли из его кабинета и направились в западное крыло Пренстон-холла.
По дороге все хранили молчание. Мы с братом крутили головами, стараясь запомнить многочисленные переходы и лестницы. Мы были такими маленькими, а дом таким большим. К тому же в эту его часть мы ещё никогда не попадали. Мы шли мимо картин на стенах, мимо множества закрытых дверей, мимо тяжёлых светильников и кресел с выцветшей обивкой, и наконец добрались до самой последней комнаты в западном крыле. Отец достал ключ, отомкнул запертую дверь, и мы вошли.
Как вы, мой дорогой друг, уже догадались, отец привёл нас прямиком в Оружейную комнату. В те времена она выглядела так же, как в день перед моей помолвкой, и так же, как выглядит сегодня. Металлический блеск старинной коллекции, стол посередине, картина на стене. Отец подвёл нас к портрету и мы, крепко держась за отцовские руки, несколько долгих минут постояли перед изображением мальчика с лошадкой. Мы с Кристианом сразу узнали Наездника. В реальности он был в точности таким же, как на своём портрете. Тот же бархатный костюм, тот же тугой кружевной воротник, те же внимательные прозрачные глаза с изучающим взглядом. Отец дал нам время рассмотреть картину во всех деталях, а потом произнёс тихо и торжественно:
– Дорогие мои дети, Арчибальд и Кристиан. Если вы когда-нибудь увидите этого мальчика, или кого-то похожего на него, или даже если он просто приснится одному из вас, – немедленно сообщите об этом мне. Немедленно, понимаете? Не вступайте с ним в разговоры, не слушайте, что он вам говорит, просто сразу бегите ко мне и расскажите мне об этом. Обещаете?
Мы кивнули и искоса посмотрели друг на друга. Сейчас, когда я вспоминаю об этом разговоре в Оружейной, я с глубокой печалью должен признать, что в тот момент я даже не помышлял о том, чтобы рассказать отцу о Наезднике, которого мы, на свою беду, уже повстречали. Я точно знал, что сначала мне нужно обсудить эту информацию с Кристианом. Мой брат, я уверен, рассуждал так же, поэтому мы молча продолжали рассматривать портрет. Меня до сих пор мучает вопрос, почему дети часто не рассказывают своим родителям, что с ними происходит? Что это, недоверие или недомыслие? Страх, что тебя будут ругать, а может, даже накажут? И как сделать так, чтобы дети свободно делились своими новостями? Возьмём наш случай: я не могу сказать, что мы не доверяли отцу. Он всегда был добр с нами, всегда поддерживал и поощрял нас. И тем не менее в критический момент мы оба, я и Кристиан, решили сначала поговорить друг с другом, а потом уже вовлекать в происходящее нашего отца. Роковая, непоправимая ошибка.
Когда мы вышли из Оружейной, отец проводил нас до нашей комнаты, обнял по очереди, велел быть паиньками и дождаться воспитателя, если мы хотим погулять в парке. Он ушёл к себе, а мы вошли в детскую, где Наездник, сидя на полу, деловито возился с заедающим шлагбаумом на железной дороге.
– Мне удалось починить его! – с торжествующим видом заявил он, когда увидел нас. – Я понял, как устроен этот самодвижущийся механизм!
– У нашего отца есть твой портрет, – хмуро начал с порога Кристиан, проигнорировав праздничный вид Наездника. – И мы пообещали ему, что если ты придёшь с нами играть, мы сразу же расскажем ему.
– Как вам угодно, – равнодушно пожал плечами мальчик в бархатном костюме, и его кружевной воротник сверкнул бисерным блеском. – Я думаю, он просто хочет со мной познакомиться.
– Может, и так, – с сомнением сказал Кристиан и оглянулся на меня. – Но мы всё равно ему расскажем.
Я кивнул утвердительно.
– Понятно. Значит, сегодняшняя экспедиция во двор отменяется? Жаль, а я хотел отвести вас туда, чтобы объяснить фокус с невидимостью, – Наездник поднялся с пола, взял свою палочку с лошадиной головой и подошёл
