Там, где любовь - Мэри Смит

— Который час?

— Э-э-э… Восемь сорок пять по Буэнос-Айресу.

— Дон!

— Да?

— О'Брайен!!!

— Аттертон?

— Мы все еще летим!

— Какая наблюдательность! Могу ручаться, ты была командиром скаутов. Ты чертовски наблюдательна.

— Дон, я не шучу. Где мы находимся?

— По моим подсчетам, где-то над Карибским архипелагом. Внизу, соответственно, Карибское же море, а над нами — вечное небо, чьи звездные глаза ласково подмигивают тебе…

— Дон!!! Что происходит?

— Ну хорошо. Желаешь прозы — пожалуйста. Мы летим, точнее, уже практически прилетели, на один из островов в Карибском море.

— ЧТО?

— Мини-каникулы. Или макси-выходные Ты хотела выспаться? Вот и спи себе. Есть разница — спать в пыльном и вонючем Буэнос-Айресе или в прохладном бунгало на берегу океана? Под пальмой, в цветах, и даже постель не надо убирать.

— Не могу поверить. Ты меня похитил!

— Я бы так сказал, взял взаймы. Похищение предполагает выкуп, а я совершенно бескорыстен.

— Ты не можешь так поступить!

— Малыш, прости, но ты споришь с очевидным. Я уже так поступил.

— Я на тебя в полицию заявлю! В суд подам!

— Прекрасная мысль. Ты будешь богата, поскольку, несомненно, выиграешь процесс. Представь, меня выводят из зала суда в кандалах, дамы рвут кружевное белье и размазывают макияж по щекам, а бледные от сочувствия мужчины играют желваками на скулах и повторяют «Не повезло парню, но каков молодец!»… Нет, не могу, слезы душат.

— Замолчи! Дедушка! Боже мой, он же с ума сойдет!

— Знаешь, ты меня прости, но твой дед, в отличие от некоторых, очень умный и совершенно адекватный человек. Я с ним говорил. Он сказал, что это прекрасная идея.

— ЧТО?! Ты сказал ему, что хочешь меня похитить, а он сказал, что это прекрасная идея?!

— Нет, ему я сказал, что хочу устроить тебе маленький праздник. Сюрприз. А он сказал, что давно пора, А я помог ему найти кого-то, кто заменит тебя на те две недели…

— Какие две недели? Ты же сказал, пара дней?

— Правда? Оговорился. Слова похожи. Так вот, на работе, стало быть, тоже все в полном шоколаде.

— А мой ребенок? Моя сестра? Они же не знают, где я…

— Ты же не на Южный полюс летишь! Позвонишь им, скажешь. Кстати, им уже твой дед наверняка позвонил, но чтоб ты совсем не волновалась, я оставил на автоответчике номер того отеля, где мы остановимся.

— О'Брайен, ты самый сумасшедший псих из всех психованных сумасшедших… Господи у меня даже паспорта нет!

— Очень хорошо. А на острове нет таможни. Шучу. На самом деле это очень маленький островок, и меня там хорошо знают. Понимаешь, мой братец Ник женился на дочери губернатора той провинции…

— Нет, только не еще один брат! Снова кузен?

— Морин, тебе пора отдыхать. Про Ника я тебе уже рассказывал, это мой родной брат.

Воротила бизнеса и биржевой игрок.

— Ко всему подготовился, да? А одежда? Или ты планируешь, что я буду ходить голой?

— В принципе если ты сама этого захочешь, я буду только рад, но на самом деле тебя уже ждут два чемодана со всем необходимым. Анжела закупила, не я! Кстати, будешь судиться, не забудь, она сообщница.

Морин обессиленно откинулась на спинку кресла.

— Я себя чувствую, как в кино, честное слово. Сейчас мой бедный мозг взорвется… Так ты мне врал? Обманывал меня, да?

— Да. Каюсь. Но исключительно из добрых побуждений. Я хотел устроить сюрприз.

— Ты пытаешься мной управлять! Думаешь, от этого я стану счастливее?

— Ты не хочешь поваляться на пляже? Выспаться? Пить ром с соком и льдом, кидать камушки в воду, гулять под звездами…

— Ага, и спать с тобой?

— Если захочешь.

— Не захочу! Я ненавижу, когда меня к чему-то принуждают!

— А тебя ни к чему и не принуждают. Захочешь — будешь спать, не захочешь — не будешь.

Не понравится на острове — завтра же вернемся домой. Понравится — останемся.

— Ух, как я зла…

На самом деле она уже не злилась. Шок был силен, но впервые за много лет это был приятный шок.

Она сердито отвернулась и прикрыла глаза рукой. Через несколько секунд Дон окликнул ее:

— Морин? Посмотри вниз. Она взглянула — и уже не могла оторваться от иллюминатора.

Бирюзовое море. Белоснежные бурунчики, словно брабантские кружева, обрамляют огромный изумруд неправильной формы — остров. Сквозь зелень листвы сверкают золотые гирлянды огоньков — изумруд переливается ими и кажется совсем уж сказочным.

— Я даже не представляла, что такая красота бывает на свете… Какие краски! Как хорошо… В течение следующих двух часов Морин узнала, что на свете есть еще масса вещей, о существовании которых она не догадывалась. Например, то, что персонально для нее могут подать роскошный «кадиллак» с открытым верхом. Что комнатка в маленьком отеле может в буквальном смысле слова утопать в цветах. Что бывает сок из фруктов, чья мякоть пахнет розами, хотя на вид они напоминают шишки. Что — с точки зрения Анжелы — ей больше всего на свете подходят платья, сотканные из лунного света и лепестков сирени. Что она может с легкостью ходить на десятисантиметровых каблуках.

Анжи не забыла ни единой мелочи. Даже косметический набор французского производства и духи «Диориссимо».

Морин сидела на широкой и упоительно мягкой кровати, а вокруг переливались и блестели сказочные наряды, В окна струился запах магнолий, где-то протяжно кричала ночная птица, а луна в небе была абсолютно серебряной и очень большой.

В руке она задумчиво крутила маленькую открытку от Анжи.

«Мори, прости за налет на твои вещи. Мнеочень понравилось подбирать тебе наряды, надеюсь, ты их тоже оценишь. Отдыхай и наслаждайся. Ты это заслужила. Твоя Анжи».

Морин глубоко вздохнула. Кто его знает, насколько она это заслужила, но то, что ей абсолютно все нравится, это факт.

И хватит задумываться над тем, правильно это или нет! В кои-то веки она попала в сказку, так неужели ей обязательно отказываться от нескольких дней абсолютного счастья?

Она встала, расправила невесомые складки платья и пошла встречаться с Доном. Пора ужинать.

Дон проснулся, как обычно, в половине седьмого, вышел на пробежку, принял душ, побрился и даже позавтракал, а Морин все еще не подавала признаков жизни. Это его не удивило. Она должна спать без задних ног. Вчерашнее потрясение свалило бы и более могучую натуру, а уж она, уставшая до предела человеческих возможностей, наверняка не проснется до самого обеда. Или следующего ужина.