Там, где любовь - Мэри Смит

— Подумай-ка сам. Мне было девятнадцать, когда муж бросил меня, а потом и погиб. У меня был маленький ребенок на руках, Потом он рос помаленьку, вот сейчас он уже взрослый парень, и я тебя уверяю, не многие мужчины на этой земле согласятся заиметь семью с уже готовым наследником. Нет, они готовы на отношения, иными словами, они не прочь спать со мной, но жениться? Спасибо, нет. А что касается одиночества… Нет, я никогда не чувствовала себя одинокой. Джеки не позволял и не позволяет. Он — часть меня. Нас с ним двое. Это много. Потом, у меня ведь никогда не было настоящей работы. Образование искусствоведа-это хорошо для души, но не для жизни…

— Ты говоришь ерунду, Морин Аттертон! Образование или карьера не в силах сделать тебя привлекательной, сексуальной, страстной и женственной. Ценность человека не в этом.

— Да. Ты прав. Однако образование способно обеспечить тебя работой. Или не способно. Это вопрос не ценности, а цены.

Она внезапно села, лицо у нее сделалось серьезным и даже злым.

— Что ты вообще об этом знаешь, Дон? Ты же никогда не думал о деньгах, вернее, о том, что их тебе не хватает. А ты можешь представить, каково это — не иметь возможности купить сыну новые кеды? Или хранить продукты в сливном бачке унитаза, потому что нет денег на починку холодильника, который тебе из жалости отдали друзья? Не вызывать врача и лечиться по старинке — сном и горячим чаем? Ладно, зря я это.

Утро мгновенно перестало казаться Дону солнечным и беспечным. Словно тень пробежала по комнате.

— Прости меня, малыш. Я не должен был… Ты прожила нелегкие годы, но ты прожила их с честью. Я не хотел тебя задеть.

Она мрачно посмотрела на него.

— Я надеюсь, что не хотел. Что же касается замужества — теперь я не согласилась бы выйти замуж, даже если бы меня тащили к алтарю на аркане. Это только все усложнит.

— Почему? Тебе стало бы легче. Не надо думать о деньгах, о будущем, о том, как растить сына…

— Я сама знаю, как растить сына! И я должна быть уверена, что смогу прожить и одна, без посторонней помощи.

— Муж — посторонний?

— А кем мне назвать Гаэтано? Он бросил нас, когда… ты знаешь, я говорила тебе! Посторонний — и тот бы так не поступил. Извини, мне надо к себе.

— Мори, я волнуюсь за тебя, неужели ты не понимаешь?

— А не надо обо мне волноваться! Ты не обязан это делать. Ты не несешь за меня никакой ответственности.

Она вскочила, торопливо завернулась в халат и бросилась из комнаты. Дон не пошел за ней. Утро угасло окончательно. В окна вливался душный зной, виски заломило от боли.

Зачем ему понадобилось затевать этот разговор?

В своей комнате Морин яростно переоделась в шорты и футболку, прицепила на пояс плейер и пулей вылетела из дома на пробежку.

Сказка кончилась. Нет, цветы цвели, птицы пели в ветвях деревьев, и небо было синим и бездонным, но сказка кончилась. Иллюзия развеялась. Добро пожаловать в мир реальности, Морин Аттертон.

Она бегала до тех пор, пока икры не начало сводить судорогой. Тогда Морин села прямо на обочину дороги, уткнулась лицом в колени и заплакала навзрыд.

Дон тупо и мрачно смотрел на экран телевизора, не видя и не слыша, о чем разговаривают главные герои.

Солнце уже клонилось к закату. Морин почти не появлялась в гостиной и на кухне, а когда забегала — практически не разговаривала с ним.

Он чувствовал себя так, словно со всего маху врезался в стеклянную витрину посреди оживленной улицы. Глупо и больно.

Им надо поговорить.

А о чем? Что он ей может сказать?

Пять дней спустя. Магазинчик дядюшки-деда Джона. Морин сидела на своем стуле, за своим столом, занимаясь своей работой. День был невыносимо жарким и долгим, работа — нудной и бесконечной. К тому же снова сломался кондиционер, и теперь магазинчик сильно напоминал турецкую баню. Морин зажмурилась и со стоном потянулась, разминая затекшую шею. Домой тоже не хотелось. С воскресенья она переехала в свою прежнюю комнату, спала в своей собственной постели… хотя спала — это сильно сказано.

По ночам она просто лежала, уставившись в потолок, и думала ни о чем.

Дон пытался поговорить с ней, но Морин строго и спокойно — точно монашка перед постригом — сообщила, что все произошедшее было грандиозной глупостью и ошибкой с ее стороны, что на острове она просто временно помрачилась в рассудке, а теперь не желает продолжать с ним никаких отношений. Ему все равно скоро уезжать, ей — учиться и ждать приезда Джеки. Так что с романтикой покончено. Морин устало потерла переносицу пальцем. Голова раскалывалась.

Если бы не проклятые курсы, она могла бы отправиться сейчас домой, принять душ, передохнуть полчасика, выйти на веранду… Если бы не ее характер, она могла бы поужинать с Доном, выпить белого легкого вина, дождаться заката…

Гулять с Доном под звездным небом. Заниматься с ним любовью прямо на траве. Засыпать в его руках, просыпаться от его поцелуев.

Она тихо застонала, сжав пальцами виски.

Целую неделю она избегала Дона, старалась не попадаться ему на глаза. Он был доброжелателен, но не навязчив, видимо понимая, что творится у нее в душе.

Скорее бы закончилось это проклятое лето. Скорее бы вернулся Джеки. Она так соскучилась без него, без его смеха, без его вечных затей и игр…

Стук в дверь. Неужели посетители?

— Кто там? Входите!

Загорелая, исцарапанная рожица, веселые серые глаза, улыбка до ушей.

— Мам! Это я!

И маленький вихрь закружился вокруг Морин, вовлекая ее в свою орбиту, наполняя комнату светом, шумом, смехом, радостью, любовью…

Потом она отдышалась, вытерла слезы, слегка отодвинула от себя Джеки, рассмотрела его получше и спросила:

— Как ты тут оказался, бандит? Я ничего не понимаю…

Ехидный голос Келли раздался от дверей:

— Я тоже ничего не понимала, но ирландцы всегда обладали даром убеждения. Не волнуйся, ничего страшного. Просто решили навестить тебя, вот и все. Мы же родственники.

— Навестить? Так вот запросто взять и навестить через половину земного шара? Сестричка, ты сбрендила?

— Мам! Я летел на самолете один! То есть и Келли летела, и Дон, но я сидел один!

Так. Вот теперь все становится на свои места. Ирландец. О'Брайен. Дон. Дон привез ей сына.

— А еще мы ехали на лимузине, было клево, ой, то есть здорово! Дон мне все показал…

Она смотрела поверх головы сына, машинально поглаживая его по плечу. Там, позади Келли, в дверях маленького магазинчика стоял высокий, широкоплечий мужчина с синими глазами и загорелым лицом. Ее мужчина. Самый прекрасный мужчина на свете. Мужчина, без которого она не может жить, но обязательно будет, потому что нельзя им быть вместе, и это уже неважно, любимый мой, ведь ты дал мне любовь, а значит, жизнь…