Противостояние. Армагеддон - Стивен Кинг

— А как насчет других женщин, которые забеременели отмужчин, не обладавших иммунитетом? — спросил Стью.

— Мы полагаем, что их детям предстоит та же самая труднаяборьба, — сказал Джордж, — и некоторые из них могут умереть. Но очень скоро увсех новорожденных в Свободной Зоне — да и ВО ВСЕМ МИРЕ — иммунитетом будутобладать и отец, и мать. Держу пари, что когда это случится, победа будет занами.

— Я так хочу, чтобы Питер выжил, — прошептал Фрэн, — простопотому, что он мой, и я люблю его. — Она посмотрела на Стью. — И он — это моясвязь со старым миром. Он похож больше на Джесса, чем на меня, и я рада этому.Так и должно быть. Ты понимаешь меня, Стью?

Стью кивнул, и ему в голову пришла странная мысль о том, какему хотелось бы посидеть с Хэпом, Нормом Брюеттом и Виком Палфри, выпить и пиваи посмотреть, как Вик сворачивает одну из своих дерьмовых цигарок.

Его маленькие ручки были сжаты в кулачки. Лицо его былокрасным. На лоб ему свисал забавный клок темных волос. Глаза его были голубыми,и казалось, что он смотрел прямо на Стью, словно обвиняя его во всех своихнесчастьях.

Лоб его пересекала глубокая вертикальная складка… линия«я-хочу».

Фрэнни снова плакала.

— Фрэнни, что с тобой?

— Все эти пустые кроватки, — проговорила она сквозь слезы,обведя взглядом палату для новорожденных. — Он здесь совсем один.Неудивительно, что он плачет, Стью. Эти пустые кроватки, о, Господи…

— Недолго ему придется быть одному, — сказал Стью и обнял ееза плечи. — И судя по его виду, мне кажется, что скоро он совсем выздоровеет.Как ты считаешь, Лори?

Но Лори уже ушла, оставив их одних перед стеклянным окномпалаты.

Морщась от боли в ноге, Стью наклонился к Фрэнни и неуклюжеобнял ее. Они смотрели на Питера с таким удивлением, словно это был первыйродившийся на земле ребенок. Скоро Питер уснул, прижав ручки к груди, но онипродолжали смотреть на него… и удивлялись тому, что он вообще появился на свет.

Зима наконец-то осталась позади.

Она была длинной, и для Стью с его восточно-техасскимпрошлым она показалась невероятно холодной. Через два дня после возвращения вБоулдер его неправильно сросшуюся ногу снова сломали и наложили на нее тяжелыйгипс, который ему пришлось таскать на себе до начала апреля. К тому временигипс стал похож на чрезвычайно сложную дорожную карту — казалось, каждый жительБоулдера считал своим долгом поставить на нем свой автограф. Хотя, разумеется,это было невозможно, так как к первому мая население Свободной Зоны достиглодевятнадцати тысяч — во всяком случае, так утверждал возглавляемый Сэнди отделпереписи населения, который часто просто не успевал фиксировать всехновоприбывших.

На праздник Мэйдэй в двух милях над городом, на АмфитеатреСанрайз, был устроен гигантский пикник. Похоже, что это был последний массовыймитинг в истории Зоны, разве что однажды все жители решат отправиться в Денвери собраться на футбольном стадионе.

Питер лежал в манеже под одеялом. Неожиданно он громкозаревел. Фрэн было двинулась к нему, но Люси, бывшая уже на восьмом месяцебеременности, оказалась рядом с ним первой. Она положила его на другое одеяло истала расстегивать синие вельветовые штанишки. Питер замахал ногами в воздухе.

— Почему бы вам не пойти прогуляться? — спросила Люси. Онаулыбнулась Фрэн, но Стью показалось, что улыбка ее была немного грустной.

— Действительно, почему бы и нет? — согласилась Фрэн и взялаСтью под руку.

Стью позволил себя увести. Они перешли через дорогу иоказались на мягком зеленом лугу, который под крутым углом уходил вверх к белымоблакам и голубому небу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Стью.

— Чем этим? — Но Фрэн выглядела как-то уж чересчур невинно.

— Своим видом.

— Присядем, Стью.

— Так вот, значит, как?

Они сели на траву и стали смотреть на восток. Где-то далеко,за голубой дымкой, была Небраска.

— Это очень серьезно. И я не знаю, как сказать тебе об этом,Стюарт.

— Скажи, как умеешь.

Из глаза Фрэн выкатилась слезинка. Рот ее дрогнул.

— Фрэн…

— Нет, я не буду плакать, — сказала она сердито иразрыдалась. Стью положил ей руку на плечи и стал ждать.

Когда стало казаться, что худшее уже позади, он сказал:

— Ну а теперь расскажи мне все. В чем дело?

— Я грущу по дому, Стью. Я хочу вернуться назад в Мэн.

Где-то позади них радостно кричали дети. Стью посмотрел наФрэн в полнейшем изумлении. Потом он неуверенно усмехнулся.

— И всего-то? А я то думал, что ты по меньшей мере решила сомной развестись.

— Я никуда не уеду без тебя, — сказала она. — Разве ты этогоне знаешь?

— Да знаю, наверное.

— Я хочу вернуться в Мэн. Мне он снится. Тебе когда-нибудьснился твой Восточный Техас, Стью?

— Нет, — ответил он честно. — Я вполне могу прожить и безсвоего Арнетта. А тебе хочется в Оганквит, Фрэнни?

— В конце концов, может быть, и да. Но не сразу. Я хочупоехать в западную часть Мэна, так называемый Озерный Район. Ты почти до негодоехал, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хемпшире. Там есть такиекрасивые места, Стью. Брайтон, Суиден, Касл Рок… Озера, наверное, полны рыбой.Когда-нибудь мы поселимся на побережье. Но не в этот год. Слишком многовоспоминаний. Море будет казаться слишком большим. — Она опустила глаза на своибеспокойные руки. — Если ты захочешь остаться здесь… помочь им наладить жизнь…Я пойму это. Горы тоже очень красивы, но… Я не чувствую себя здесь дома.

Он посмотрел на восток и обнаружил, что он наконец-то можетназвать то беспокойное чувство, которое одолевало его с тех пор, как началтаять снег. Это была тяга к перемене мест. Слишком уж много стало людей вБоулдере. Нельзя сказать, что яблоку негде было упасть, пока нет. Но он уженачинал нервничать. Были жители Зоны, которые не обращали на это внимания,более того, им даже нравилось, что вокруг много людей. Таким был Джек Джексон,возглавивший новый состав комитета (теперь в него входило уже девять членов).Таким был и Бред Китченер. У Бреда была масса проектов, и именно емупринадлежала идея вернуть к жизни одну из телестанций Денвера. Каждый вечер сшести до часа ночи по ней показывали старые фильмы, а в девять передаваликороткую сводку новостей.