Вратарь и море - Мария Парр

Я собрался ответить, но ей, похоже, было не до того.

– Видел? – она кивнула на колыбельку. – Возьми ее.

– Она почти ничего не весит, – объяснила Крёлле со своего места.

– Ну это как посмотреть… – пробормотала мама и устало откинулась на подушку.

Я бережно и осторожно взял на руки крохотное тельце. Когда родилась Крёлле, я был совсем маленький, так что ничего не запомнил. И совершенно не был готов к тому, что ты чувствуешь, беря на руки свою новорожденную сестру. А она раз – и тут же; проникла мне в сердце и угнездилась там. Если бы она велела мне сделать доклад перед всем классом, я бы сделал. Вот такое это было чувство. Снаружи ветер поставил все с ног на голову, а тут она – спокойная, беззаботная, новенькая в этой жизни. Поверить невозможно!

Я всегда буду защищать тебя и беречь, думал я, глядя на красное круглое личико с приоткрытым ртом.

Сзади подошла Лена. Она очень серьезно смотрела на малышку.

– Хочешь подержать?

Она покачала головой, потом провела своим тощим, но сильным пальцем малышке по носу. Вздохнула и вышла.

Непривычно было обходиться без электричества и связи, но в обед папа с Ильвой согрели в дровяной печи остатки рождественского ужина из обоих домов и накрыли стол на всех. На наше счастье, никто кроме Магнуса не спросил, много ли мы наколядовали. Хотя наверняка позже вопрос всплывет, когда улягутся ночные волнения.

– Имя ей уже придумали? – спросил я, когда все сидели за общим столом, а мама кормила малышку в кресле-качалке поближе к печке.

Я немножко волновался. И у меня, и у Крёлле есть вопросы по поводу наших имен. Не вдаваясь в подробности: именно по этой причине нас зовут дома как зовут.

Мама с папой переглянулись.

– Мы думали дать ей имя, которые бы напоминало о буре и шторме, – сказала мама.

– Это какое, например? – спросил Магнус скептически.

– Ураганда, – сказал папа. – Вам нравится?

Минда перестала жевать и уставилась на Магнуса. Он закашлялся. Ураганда. Странно, конечно, но привыкнуть можно. С другой стороны, хорошо иметь имя, которым никого кроме тебя не зовут.

Мы пожали плечами и кивнули. Ураганда так Ураганда. Сойдет.

– Будь я вами, я назвала бы ее иначе, – сказала Лена с другого конца стола.

– Лена! – сердито одернула ее Ильва.

Мне кажется, Лена иногда забывает, что она не наша.

Мама тихо рассмеялась.

– А как бы ты ее назвала? – спросила она из своей качалки.

Лена проглотила кусок и посмотрела на деда.

– Ингер, по-моему, лучше.

Ураган такой силы выносит на берег не только канистры для воды и лодочные черпаки. Первая же; инспекция нашего берега обнаружила чьи-то лодочные мостки, пластиковую лодку Коре-Рупора, половину деревянного домика с детской площадки и мертвого оленя. Плюс к этому шторм размолотил наш мол в какую-то каменную осыпь и раскрошил в щепки дверь лодочного сарая. «Троллю», к счастью, только покорябало корпус немного.

Вообще-то мы в Щепки-Матильды легко отделались. В других местах дела обстояли гораздо хуже.

Когда починили электричество и заработали все гаджеты, на нас посыпались сообщения, где что разрушено. На нескольких горных склонах ураган посек елки – словно газон подстриг, и теперь они лежали внавалку, лодки и лодочные сараи разнесло в щепы по всему побережью, а кое-где пострадали дома.

– Самый крышеснос с этим ураганом не в том, что мама в подвале родила малявку, – сказал Магнус, когда мы с ним пошли посмотреть на разрушенный мол. – В историю войдет, что вы с Леной ходили колядовать. Типичный случай, вы все-таки полные ку-ку оба.

– Тшш, – шикнул я.

Вообще-то мы всегда после шторма выходим на охоту за сокровищами. Но в этот раз мы могли бы построить флотилию из всех обломков.

Лена уже спала и видела новый плот, гораздо лучше старого.

– Последний наш был курам на смех. Но теперь мы будем работать с качественным материалом, – сказала она и прошлась хищным взглядом по обломкам.

Я кивнул – и сам воодушевился: о-го-го мы понастроим из этого всего!

Лена прыгала с камня на камень.

– Ха, Трилле! – крикнула она и вытащила из кучи что-то блестящее.

Но я уже не видел и не слышал ее. Потому что наверху, у дома, возникло чудное видение, и сердце мое стало крутить сальто-мортале. Биргитта и Хаас. Они неспешно спускались вниз по тракторной колее вдоль рябин. Солнце посылало косые оранжевые зимние лучи на все вокруг, и снежные поля вспыхивали и сияли. Она вернулась!

– С Новым годом!

Биргитта приветливо смотрела на меня и на засыпанные хламом камни. Я лишь улыбнулся в ответ. Как приятно ее видеть, и сколько всего мне надо ей рассказать!

Хаас ткнулся мне в живот и помчался к Лене. Она так и стояла около водорослей и как будто бы не собиралась отходить от них.

– Лена хочет строить новый плот, – сказал я и как бы безнадежно пожал плечами.

Биргитта засмеялась и сказала, что с нее плотов достаточно.

– С меня, в общем-то, тоже, – я быстро перевел взгляд на Лену – она как раз с грохотом кинула на землю половинку сарайной двери.

Хаас скакал вокруг нее и заливался лаем.

– Он рад, что вернулся, – сказала Биргитта. – Собаке в Щепки-Матильды лучше, чем в Амстердаме.

Я хотел спросить, а ей самой где лучше, но не спросил. Вместо этого мы вдвоем пошли к Лене.

– Что ты нашла? – спросил я, вспомнив, как она мне что-то кричала.

– Ничего особенного, – буркнула Лена, не глядя на меня.

Она ушла вперед, осматривая обломки. Я видел, что она спрятала что-то под куртку, но какое мне до этого дело?

– П-почему не п-пришла на т-тренировку?

Школа уже началась. Мы сидели на скамейке перед залом и ждали физкультуру. Андреас вопросительно смотрел на Лену.

– Перешла, – ответила она коротко.

Все ребята оборвали разговоры.

– Перешла? И за кого будешь играть?

Туре был явно удивлен.

– В городе, за женскую команду.

– Ой, – сказал Андреас. – К-как г-глупо.