Жизнь переходит в память. Художник о художниках - Борис Асафович Мессерер

это было невозможно! Тогда гордый джигит Юрий Красный неожиданно вылез из автомобиля, так же неожиданно даже для самого себя подал Верке ручку кренделем, помогая ей выйти, чего ранее никогда не делал, и удалился с красавицей, бросив ошеломленному инспектору фразу: «Я дарю вам этот автомобиль!»

Весь этот период жизни Юрия Красного я помню особенно отчетливо, потому что это было время, предваряющее его отъезд из страны. Значительно позже, за неделю до ухода Юры из жизни, я получил от Верки письмо. Я не успел передать его Красному, но хочу воспроизвести здесь полностью, чтобы тот, кто интересуется судьбой художника, мог яснее почувствовать характер его взаимоотношений с Веркой и понять, как она в течение жизни их переосмыслила.

Уважаемый Борис Асафович!

Едва ли Вы меня вспомните, это было так давно, почти тридцать лет назад, и настолько незначительна для Вас была моя персона. Но все по порядку. Я пишу вот по какому поводу — мне нужно найти Красного Юрия Михайловича, в 1972 году эмигрировавшего в Израиль, бывшего московского художника и Вашего приятеля.

Я — последняя «пассия» Юры в Союзе, как называл меня сам Юра: «исчадие ада, зло природы, враг людей, зверей и птиц» — ну что, вспомнили? А все мое зло заключалось в вине, я тогда сама не ведала, что творила…

Сейчас, оглядываясь назад, я просто прихожу в ужас от сознания, что пришлось пережить Юре. Мне трудно Вам писать, зная, что Вы априори против меня, но время меня оправдало, я заплатила сполна…

Я с этим пороком боролась до 30 лет, и мне удалось его одолеть. Вот уже 19 лет я совершенно не пью и никогда не вернусь к этому состоянию. С 1976 года я живу на Украине, в г. Днепропетровске, у меня здесь мама, которая уехала из Москвы еще в 60-е годы, сестра и трое племянников.

О Юре вспомнила не вдруг, я всю жизнь его вспоминаю, просто не было никакой возможности его найти… До смерти обидно, что судьба подарила мне такого незаурядного человека, а я не смогла воспользоваться этим во благо и не оценила этого бесценного подарка. <…>

Я сразу хочу оговориться, что не преследую каких-то меркантильных целей, а чисто по-человечески хочу повиниться перед Юрой, много чего хотелось бы ему сказать, хочется, чтобы он знал, что я смогла стать человеком, хоть и маленьким, но человеком, и умру по-человечески, а не под забором. <…>

По приезде на Украину шесть лет работала в строительном управлении бетонщиком на нулевом цикле, затем 15 лет у станка в три смены без дураков на «Днепрошине», имела личное клеймо (знак качества), была лучшей по профессии и имею массу благодарностей, работала вплоть до болезней, из цеха ушла на инвалидность, это к тому, что Юра считал меня тунеядкой. <…>

Борис Асафович, я знаю, насколько Вы занятой человек, и тем не менее на Вас последняя надежда, если с Юрой связаться невозможно и адреса его Вы не имеете, сообщите мне, что у него и как, мне это очень нужно знать! Я буду очень ждать!

Желаю Вам и Вашей семье всех благ! <…>

С уважением — Вера!

Красный выполнял заказную работу с удовольствием, если она не шла против его воли. Первым таким проектом, не связанным с работой в книге, был наш с Лёвой заказ на изготовление больших кукол из папье-маше (1,5 м) для советского павильона Всемирной промышленной выставки в Осаке 1970 года. Эти народные ярмарочные персонажи, сделанные с юмором, должны были оживить экспозицию отдела «Культура», давая некое отстранение и вместе с тем напоминая о балаганном веселье русской разудалой ярмарки.

Затем последовал неожиданный заказ от кинорежиссера Александра Згуриди на создание натуралистичных кукол-слонов, внутри которых находился бы человек и управлял своим персонажем. По сценарию Згуриди, снимавшего фильм о животных, слоны вступали в битву друг с другом, но живые существа этого делать не хотели. Поэтому актеры в шкурах слонов должны были в кадре изображать эту схватку.

Благодаря маленькой группе помощников, усилиями которых и создавались по эскизам Юрия ярмарочные куклы из папье-маше, на этот раз были сделаны слоны из неизвестных мне материалов. Они действительно выглядели как настоящие! Именно поэтому Красный совершенно неожиданно полюбил своих слонов и привязался к ним. Забавно было наблюдать, как Юрий в мастерской, рядом со мной, на Поварской улице, бегал вокруг «животных», иногда залезая в шкуру кого-то из них вместо актера и изображая одного боевого слона, нападающего на другого. Самым драматичным моментом в этой истории стало расставание, когда огромных кукол подцепляли подъемным краном «Пионер» (через двери они не пролезали) и старались спустить на землю, а Красный трепетно следил за процессом, давая советы. На премьере фильма Згуриди мы торжественно сидели вместе со Збарским и Красным и всерьез переживали за исход схватки между слонами.

Во время строительства мастерских каждый из нас весьма трепетно к этому относился, и мы долго рассматривали рабочие чертежи будущих помещений, внося дополнения по своему вкусу. Юрий имел оригинальный подход к проблеме, был полон конструктивных идей и часто задавал строителям совершенно невыполнимые задачи. В итоге он настолько перемудрил с чертежами, увлекаясь своими фантазиями, что к окончанию строительства одна из комнат его мастерской оказалась без окон и была лишена дневного света. Не желая признавать ошибки, на вопрос «зачем он это сделал?» Красный гордо заявил: «Я планировал сделать здесь шампиньонницу — буду разводить шампиньоны и продавать их на рынке!» — а в ответ на наши сомнения добавил: «Кроме того, я собираюсь здесь разводить слепых кур и тоже продавать их!»

В общем, идея разбогатеть, что-либо продавая, была одной из главных идей Красного. Возможно, это покажется странным, но и на Западе она доминировала в сознании Юрия.

Решение об отъезде и Лёвы, и Красного было для меня совершенной неожиданностью. Думаю, что у Лёвы оно созрело в связи с отказом властей послать нас в Японию, после того как мы честно и очень качественно сделали проект выставки в советском павильоне в Осаке. А решение Юрия, мне кажется, возникло под влиянием Лёвы. После того, что люди натерпелись во времена сменяющихся коммунистических лидеров, идея отъезда на Запад становилась поветрием.

Когда Збарский и Красный подали в ОВИР документы для получения разрешения на выезд, наступил период безвременья, наполненный ожиданием и ничегонеделаньем. Мы по-прежнему собирались вечерами или у меня, или у Лёвы, продолжали спорить: ехать или не ехать. И