Секрет еловых писем - Фрауке Шойнеманн

В дверь постучали.

– Да?

– Кира, это я, Вернер. Можно войти?

Кира помедлила, но потом крикнула:

– Конечно, заходите.

Дверь отворилась, и в комнате появился Вернер. Он был слегка смущен, но быстро взял себя в руки и придвинул к кровати стул, стоявший возле письменного стола.

– Что такое? – В голосе Киры звучало упрямство, и Вернер вздохнул:

– Видишь ли, я чувствую себя довольно скверно из-за того, что мой невоспитанный кот устроил такое безобразие.

Что? Не может быть! Это просто удар в спину! Кира ничего не ответила, лишь нахмурилась еще больше. Вернера это ничуточки не смутило.

– Ну, и раз сложилась такая ситуация, я по стараюсь выступить в роли миротворца, – продолжал он. – Твоя мама огорчена не меньше твоего. Но раз две мои соседки по квартире так расстроены, мне это, конечно, не нравится и я должен что-то предпринять. Только что я могу? Может, ты сама мне подскажешь?

Молчание. Потом Кира пожала плечами:

– Не знаю. По-моему, ничего.

– Ну почему? Я мог бы стать превосходным парламентером.

Тут Кира вытаращила глаза, а за ней и я. Парла… что?

– Что это такое? – спросила Кира.

Вернер усмехнулся:

– Парламентер – это посредник между странами или группами людей, которые находятся в состоянии войны и готовы стрелять друг в друга. А у вас с мамой сейчас, кажется, похожая ситуация.

Люди, готовые стрелять друг в друга, – на мой взгляд, если это и преувеличение, то, к сожалению, небольшое. Пожалуй, и в самом деле неплохо, если Вернер станет посредником между Кирой и Анной. Иначе мы просидим тут всю следующую неделю, и Кира не сможет помочь нам, мяушкетерам, освободить Эмилию. А что мы с Одеттой сможем сделать, если нас поддержат лишь Спайк и Чупс? Да ничего! В общем, говори, Вернер, говори!

– По сравнению с тобой я уже старик, – продолжал Вернер, – но все равно моя мама иногда меня ужасно раздражает. Например, когда часами рассказывает про плохие послевоенные времена и про то, как мне повезло, что у меня были такие заботливые родители. Или когда она совершенно серьезно приказывает мне хорошо себя вести, когда к ней приходят дамы – ее партнерши по бриджу. Но тут ничего не поделаешь – все матери такие. В твоем возрасте я ужасно из-за этого злился и пытался ее перевоспитать. Но взрослого человека трудно изменить. Тем более если у него такой характер, как у твоей мамы.

Вернер слегка улыбнулся. Но, кажется, Киру его слова не убедили. Тогда он предпринял новую попытку:

– Попробуй сказать себе вот что: не «она так поступает, хотя и любит тебя» – а «она так поступает, потому что любит тебя».

Кира сердито засопела рядом со мной:

– Не-е, я не могу так сказать – потому что это неправда. Просто маме нужна дочка, у которой все всегда хорошо. Я должна получать хорошие отметки, хорошо себя вести, быть веселой – и тогда все отлично. Но как только у меня возникают проблемы – все! Ей хотелось хорошо выглядеть перед бабушкой, а когда это не получилось, она и взорвалась.

Вернер наклонил голову и задумался:

– Но разве это так трудно понять? Сама посуди – Анна очень редко видится с матерью. Возможно также, что она все еще испытывает угрызения совести, поскольку уехала из России без мамы. Теперь она хочет ей доказать, что ее решение было правильным и тут у нее все замечательно. Вот ее и рассердило это… э-э… маленькое происшествие. Твоя бабушка, кажется, придает очень большое значение хорошему воспитанию. Вероятно, в России детей воспитывают строже, чем здесь.

Снова сердитое сопение.

– Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошо воспитана! Но я же не кукла, у меня своя голова на плечах! Мне не понравилось, что мама так свирепо набросилась на бедного Уинстона. Ведь он мой лучший друг!

Мяу, бальзам на мою раненую душу! Лучший друг – это чистая правда! Я тоже всегда брошусь защищать Киру.

Вернер вздохнул:

– Конечно, ты хорошо воспитана. Но я понимаю и твою маму. И мне очень хочется, чтобы вы не ссорились. Пожалуйста, давай пойдем в столовую. Уверяю тебя, мама будет очень рада. Она и сама теперь жалеет, что наказала тебя.

Кира немного подумала:

– Хорошо, я пойду. Но только если вы честно ответите на мой вопрос.

Вернер кивнул:

– Конечно. Что за вопрос?

– Вам нравится моя мама?

Что?! Почему Кира спрашивает об этом?! Все-таки странные существа эти люди! И хотя коты плохо различают цвета, я сразу заметил: Вернер густо покраснел!

– Кот еще не взрррослый? – бабушка произнесла это слово с раскатистым «р». Она недоверчиво разглядывала меня, и мне показалось, что, спросив про мой возраст, она подразумевала что-то для меня неприятное. Что ж, вот я, стою перед ней! Вернее – лежу перед ней. (Вообще-то я улегся под столом, за которым наконец – наконец-то! – собрались все.) Вернер кашлянул:

– Нет, он уже достаточно взрослый. Я бы сказал, молодой. Уже не котенок, но еще не старик.

– Тогда воспитание еще имеет смысл. Пожалуй, я позабочусь об этом. Я умею. Я уже воспитала много собак.

ШШШШ! Собаки?! Клянусь святыми сардинами в масле – эта дама всерьез сравнивает собак с кошками! И почему вообще зашла речь о воспитании? Я ведь не человеческий детеныш. Я кот. Понятно? К-О-Т. Меня можно любить, можно презирать, но воспитывать меня нельзя. Еще не хватало, чтобы двуногие учили меня, как я должен себя вести! Дрессировали меня, породистого кота, аристократа! Муррр-мяу! Мое отличие от собаки в том, что я самостоятельная личность и меня нечего воспитывать. Давай, Вернер! Скажи ей!

– Хм-м, да, фрау Коваленко, очень любезно с вашей стороны, что вы об этом сказали. Я охотно воспользуюсь вашим предложением. Хорошие манеры Уинстону не помешают.

– Почему его зовут Уинстон? – бабушка спросила это так, словно всех кошек, по ее мнению, надо называть только Мици или Блэки.

– Дело в том, что Уинстон очень породистый кот, короткошерстный британец. Вот поэтому он и Уинстон. Уинстон Черчилль. Как британский премьер-министр.

– Ага. – Бабушка больше ничего не добавила, но это краткое «ага» ясно показало, что она считала нелепым называть такого недотепу, как я, громким именем. Муррр-мяу! Постепенно я начал понимать, почему Анна оставила свою мать в России – вероятно, просто сбежала от нее.

– Мама, можно я после обеда встречусь с Томом и Паули? Нам нужно сделать важные вещи для школы.